- Открой, сука, я тебя живым отсюда всё равно не выпущу! Открой, сказал! - бился он в на удивление прочную дверь, выкрикивая угрозы. - Убью! Убью гада!
- Виктор, - услышал он рассудительный Васильковский голос над своей ушибленной головой.
Он задрал голову и увидел, что мелкий извращенец вытащил свою белобрысую башку в узкое антресольное окошко над дверью в ванную. Тот строго смотрел сверху вниз на беснующегося хозяина квартиры, как Кролик на застрявшего в норе Винни-Пуха. Как он туда забрался? На стиралку, что ли, залез?
- Я вам, как будущий юрист будущему программисту говорю, умышленное убийство – это от восьми лет до пожизненного.
- Ничего! – тут же согласился Виктор на такой вариант и продолжил осатанело биться в дверь. – Меня выпустят раньше, мне как раз тридцатник стукнет.
- С чего это вдруг раньше-то? – удивилась голова в окошке.
- А потому, что я милашка! – оглушительно взревел Витя, наваливаясь на дверь всем телом.
- Виктор, - не терял надежды без пяти минут труп. – Вы ведь один живёте. Кроме вас, дверь чинить будет некому. Давайте, вы успокоитесь, а то мне уже домой пора, а нам ещё надо насчёт следующей встречи договориться.
Витя перестал биться в дверь и воззрился в глаза полоумному.
- У тебя что, какие-то генетические проблемы? – заорал он, чувствуя свою полную беспомощность перед этим непробиваемым идиотом.
- Генетических нет, - отчитался Васильков и вытащил из окошка свою тощую ручку с зажатым в ней телефоном. – Вот, полюбуйтесь, я фоток с нами наснимал. Собираюсь вас ими шантажировать.
Витю словно окатили холодной водой – ярость тут же схлынула и внутренности сковал ужас. Он поднял трясущиеся руки и аккуратно взял телефон, будто тот заминирован. Этот гадёныш нащёлкал фоток, пока Витя был в отключке? Что там может быть? Он, Витя, с членом наперевес, а на нём скачет голой жопой школьник, идущий на золотую медаль? Если кто-то увидит, узнает – да его же заклеймят! За секунду в Витиной голове пронеслись мысли, одна другой страшнее. Кто ему поверит? Скажут, пришёл изголодавшийся, а то ещё и опущенный, из армии, устроился к деткам поближе, и… Пока что никакого выхода, кроме как застрелиться, в голову не приходило.
- За что?! Что я тебе сделал?..
Витя сполз спиной по стене напротив туалета, тыкая на все кнопки подряд. Телефон открывал всё, что можно, только не фотографии.
- Да не расстраивайтесь вы так, - голова продолжала вещать из окошка под потолком. – Можно я выйду и всё вам объясню? Вы меня не будете бить? Маленьких бить нельзя.
Так и не сообразив, как посмотреть эти треклятые фотографии, Витя отшвырнул телефон и закрыл лицо руками. Этот гад ещё и учит его, Виктора, чего ему нельзя. А со здоровыми парнями, значит, можно делать всё, что заблагорассудится? Из ванной послышался грохот и шорох, видимо, шантажист слез со стиралки и натягивал штаны. Щелкнула задвижка. Сидя на полу, Виктор поднял глаза на уродца, выглянувшего в приоткрытую дверь. Его начало колотить, хотя в квартире было тепло. Он с ненавистью разглядывал тощего гада, пытаясь унять клацающие зубы. Сейчас бы только одно движение Витиных пальцев на этой тонюсенькой шейке – и всё…
- Я знаю, о чём вы думаете, - предупредил его Артём. – Но я эти фотки скинул к себе на сервак, а там их рано или поздно найдёт мой брат, и тогда - «постой, паровоз».
- Что тебе надо? - перебил его Витя охрипшим после крика голосом.
Пацан, уяснив, что убивать прямо сейчас его не будут, аккуратно присел на пол напротив дрожащего Виктора.
- Мне скоро восемнадцать, - начал несовершеннолетний маньяк. – А опыта никакого. Я с девчонками совсем не хочу, мне ребята нравятся. Мне бы только всему научиться – и всё!
- Чему научиться? – уточнил Витя, предчувствуя, что ответ добьёт его окончательно.
- Ну, сексу! Сексу с мужчиной! – вытаращил на него свои безразмерные глазищи Васильков.
Виктор снова закрыл лицо руками и завыл.
- Господи, заткнись! Заткнись, я тебя умоляю, меня сейчас стошнит! Что ты надо мной издеваешься? Я тебя чем-то в прошлой жизни обидел? О, господи!..
- Виктор, ну что вы, как маленький! Думаете, мне это всё приятно? Просто не могу же я к незнакомому мужику полезть с такой просьбой – страшно мне, понимаете? Со мной же что хочешь можно сделать. А вас я не боюсь.
Виктор перестал убиваться и ошарашенно уставился на пацана. Да ему лечиться надо! Куда родители смотрят?
- А меня почему не боишься?
- Вы же меня все эти месяцы терпели. И провожать тогда пошли. Вы добрый.
Вот за что Виктор расплачивается! За своё терпение и доброту… Ему даже стало жалко этого умалишённого. Может он родился такой, а врачи недосмотрели.
- … А ещё, вы такой здоровенный и красивый. Я когда дрочу – всегда о вас думаю, - добавил убогий.
Витя мигом подскочил к Артёму и сжал пальцы на его шее. Ярость била в висках, застилая глаза и сводя челюсти до зубовного хруста. Хотелось заткнуть это мелкое чудовище раз и навсегда и больше никогда его не видеть и не слышать. Пацан сполз на спине и практически лёг на пол. Он был покорный, словно кукла - не кричал, не отбивался, а только смотрел на Витю своими огромными серыми глазищами и хрипел. Он сжал сильнее и увидел, как губы Артёма начали синеть. Почему он не сопротивляется? «Это всё равно, что убить котёнка», - прорывалось сознание сквозь пелену гнева. Ноги пацана задёргались, глаза начали закатываться. Виктор пришёл в себя и в ужасе отдёрнул руки от Василькова. Отполз от кашляющего пацана спиной назад, глядя на него, словно на Чужого из киноэпопеи. Этого не может быть, это всё не взаправду! Артём перхал, хватал воздух ртом и трогал себя за пострадавшую шею.
- Это ничего, это нормально, - прохрипел он, и было непонятно, то ли он о кашле, то ли о Витином аффекте. – Это пройдёт.
Витю опять заколотило. От того, что говорил Артём, от того, что сам чуть только что не сотворил. Начало тошнить.
- Я не смогу, - жалобно заканючил он. – Оставь меня в покое, пожа-а-алуйста. Ну, найди себе кого-нибудь ещё, прошу-у тебя.
Виктор прижал руку к груди, вымаливая у пацанёнка свободу.
- Я не такой, понимаешь? Я не голубой! Я не смогу!
Васильков серьёзно поглядел на свою почти сломленную жертву и припечатал:
- Я приду завтра вечером, к восьми.
Сурово сдвинув брови, это дитя дьявола поднялось на ноги и начало одеваться. В гробовой тишине оно натянуло ботинки, пуховик, шапочку, цветастые варежки и обернулось к сидящему на полу Вите.
- Всё будет хорошо, - кивнул ему Омен и вышел из квартиры в темноту.
Витя завалился на бок и сжался в позе эмбриона на полу коридора.
Глава II
Ночь была ужасной. Витя перебирал в голове минувшее и пугал себя грядущим. Страшнее всего была неизвестность. Чего именно Артём хотел от него? Чему Витя может его научить, если разобраться? Кроме Бори Моисеева по телеку на Новый Год, он и голубых-то не видел никогда. Правда, был у них в отряде один смазливый паренёк, ходили про него слухи. Пару раз Виктор видел, как тот уединялся с кем-то из ребят в подсобке рядом с кухней, но тогда он не стал даже думать об этом, не то что выяснять. Мысли снова и снова возвращались к Артёму. Кому известно, что Васильков такой? Может, поговорить с его родителями? Может, пойти к соседке-завучу и всё ей рассказать? Ведь она его с детства знает! Хотя, если поставить рядом здоровенного лба и изящного подростка, никто не поверит, что Витя тут жертва. Тем более, этот долбоёб ещё и на золотую медаль идёт. Кот учёный, блядь!
Витя сидел на своём посту совершенно разбитый. Казалось, у него даже поднялась температура. Сердобольные учительницы подходили поинтересоваться, не заболел ли «Витюша». Тот кисло улыбался и говорил, что просто не выспался.
На первой же перемене подскочил Васильков в водолазке с высоким воротом. Из-под ворота виднелись отчётливые синие пятна. Виктор чуть было не начал стучаться головой о столешницу.
- Да никто не заметил, - махнул рукой Артём, проследив его взгляд. – А вы сегодня какой-то бледненький.