Батюшка Михаил терпеливо ждал.
Тикали старинные ходики на стене. Мерцала подсветка монитора. Жужжал системный блок — казалось, всё как всегда и ничто не предвещает кошмара.
«Просто очередной мирянин со своими жизненными проблемами — а у кого их нет? — Но священник прекрасно понимал, что всё иначе, и как прежде больше не будет. Никогда. — Вот она, кара. Похоже, человечество всё же доигралось. Что-то теперь будет?..»
— Однажды Сергей Александрович купил сырое мясо. Жена попросила. А это существо принялось шуметь, бросаться на стены, скрести в дверь… Господи, я не могу. Не могу этого вспоминать! В общем, мы накормили его этим мясом, потому что обычную пищу — оно есть отказывается.
— То есть, хотите сказать, что на протяжении месяца кормили ребёнка сырым мясом?
— А что ещё делать?! Мы не знаем, как поведёт себя существо, когда сильно оголодает! А в приюте больше ста пятидесяти детей-инвалидов! Вы это понимаете?!
— Пожалуйста, тише, — попросил батюшка Михаил, пытаясь переварить услышанное. — Держите себя в руках.
— Это всё из-за лекарств, простите, — Зотова полезла в сумочку. — Можно ещё воды?
— Да. Конечно, — священник поднялся, вышел из комнаты.
Екатерина Владимировна огляделась. Заприметила в углу образок, перекрестилась. Потом обхватила себя руками за плечи и заплакала. Она не знала, как со всем этим быть. Почему именно она? И что за существо находится сейчас в палате.
Мысли в голове давно перемешались. Здравый рассудок заслонился страхом. В груди зияла дыра, внутри которой тонули чувства.
Из кухни вернулся батюшка Михаил со стаканом воды в руках. Подошёл к обессилившей от отчаяния женщине, положил руку на плечо.
— Успокойтесь. Всё будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем.
— Вы обещаете?
— Бог никогда не насылал на людей испытаний, которые были бы им не по плечу. Со всем в этом мире можно совладать… даже со столь безумным.
— И что мы будем делать? — Зотова застучала зубами по граням стакана.
— Для начала, мне нужно увидеть это своими глазами.
— Конечно. Когда вам будет удобно?
— Сейчас.
— Что?! — Зотова выронила стакан.
Звякнуло. По комнате разлетелись осколки.
— Ничего страшного, — успокоил батюшка Михаил. — Вы на машине?
Зотова походила на человека, которого силком тащат на погост к разрытым могилам, из которых разбежались мертвяки.
— Вы действительно хотите ехать прямо сейчас? Ночью?..
— Откладывать нельзя, — спокойно сказал священник, отходя к комоду. — Если это действительно то, о чём я сейчас думаю, тогда нужно спешить.
— Хорошо, — кивнула Екатерина Владимировна. — Только осколки соберу.
— Оставьте. Это не столь важно и… Подождите меня снаружи. Прошу.
«Киа-Сид» Зотовой остановился у центральных ворот.
На улице было тихо — батюшка Михаил сразу отметил это. Деревья застыли, как древние языческие жрецы, ожидающие кровавого ритуала. Небо заслонилось мглой. Звёзд видно не было — они словно испугались происходящего в стенах пансионата, бежали прочь, на недоступные человеческому взору горизонты, остались там навечно, не в силах унять первобытный страх.
Зотова заметила ступор, в который впал священник.
— Не обращайте внимания, — сухо сказала она. — Здесь теперь всегда так.
— Как?
— Как под колпаком, — вздрогнув, ответила женщина. — Солнца не видно уже больше месяца… только эти опостылевшие тучи. Птицы куда-то подевались. Сохнут на корню деревья.
— А дети как себя чувствуют?
— У всех поголовно — обострение. Ночные кошмары, отсутствие аппетита, а то, что они рисуют… Я покажу, если желаете.
— Да, конечно.
— Тогда идёмте скорее.
Они прошли к входу, поднялись по ступенькам. Зотова достала из кармана плаща ключи.
— А как же охрана? — вдруг дошло до батюшки Михаила.
— С вами пропустят, — кивнула Зотова, но без особой уверенности. — Думаю, проблем возникнуть не должно.
Замок открылся, дверь поддалась, и они ступили внутрь.
Со своего места поднялся заспанный сторож. Дедок в отрепьях, больше похожий на бомжа.
— Екатерина Владимировна, это вы. А я думаю, кого это принесло в такой-то час…
— Здравствуй, Аркаша, — Зотова неумело изобразила улыбку. — Мы тут по делу.
— Батюшка Михаил? — Сторож явно обеспокоился. — Здравствуйте. А что случилось-то? Нездоровится кому? Или…
— Здравствуй, Аркадий, — взял инициативу в свои руки священник. — Всё хорошо, не беспокойся. Бог хранит вашу обитель, потому что она вершит благое дело.
— Дело-то может быть и благое, — зашамкал Аркаша. — Только вот что-то неладное творится последний месяц. Я тут неподалёку живу с матушкой больной. Так была у нас коровка, кормилица, хвори не знала. А этой осенью всё же того… сначала есть отказываться стала, потом молоко пропало, да и забили её, чтоб не мучилась, горемычная, — сторож смахнул скупую слезу. — И с детишками не то что-то…
— Аркаша, — снова попыталась улыбнуться Зотова. — Наши дети — больны. Просто осеннее обострение. Так всегда.
— Хоть бы так, Екатерина Владимировна… Хоть бы так, — Аркаша странно прищурился. — Так что вас привело на работу так поздно?
Зотова стиснула зубы, не зная, что сказать — в голове было пусто. А там, где всё же что-то валялось, ползало жуткое существо, совсем недавно бывшее Светланой Фёдоровой.
— Иконку я вам привёз чудотворную, — батюшка Михаил продемонстрировал толстый чемодан. — С ней полегче станет всем.
— Хорошее дело, — закивал Аркаша. — А то и мне не по себе тут ночами сидеть. Так и кажется, будто скребёт кто-то наверху…
Зотова медленно глянула на тёмный потолок.
Следом и батюшка Михаил посмотрел.
— Вы чего это? — засмеялся Аркаша. — Знамо дело это чего…
— Что? — шёпотом спросила Зотова.
— Сила нечистая, — на полном серьёзе заявил сторож. — Ей ведь только и надо чего…
— Чего? — в один голос спросили женщина и священник.
— Хм… Душ детских, незапятнанных грехами. Потому и темень такая битый месяц стоит. А вы мне про обострение…
Зотова сглотнула.
— Аркаша, а кто в медицинском блоке сегодня дежурит?
— Дак, — сторож выпятил грудь колесом: мол, кому знать, как не мне. — Татьяна Владимировна, кто же ещё. Она тут и днюет и ночует, все смены на себя переписала, а Сергей Александрович лично утвердил такой график. Говорю вам, не всё тут чисто. Нюх у меня на всякую нежить.
— Спасибо, Аркаша, — засуетилась Зотова, хватая заслушавшегося батюшку Михаила под руку. — Мы к Татьяне Владимировне. Закроешь за нами?
— А отчего же не закрыть? — Аркаша поправил съехавшие штаны. — Для того я тут и поставлен, чтобы охранять, закрывать и жизнь на ус мотать.
Только оказавшись в тёмном коридоре, Зотова снова отважилась заговорить:
— Здешний воспитанник. Не обращайте внимания. Терапия была безуспешной.
— Вы так думаете, Катерина?
— Что? — Зотова невольно затормозила.
— Хм… Признаться честно, я бы не поверил вам до просмотра видеозаписи и оказался бы не прав, как были бы не правы и вы. Однако… Как вы думаете, действительно ли он был болен?
— Вне всяких сомнений, — пробубнила Екатерина Владимировна, возобновляя шаг.
— Тогда выходит, что и мы с вами тоже больны, раз верим во всё это, как верит до сих пор Аркадий. А ведь он не видел доказательств.
Зотова тряхнула головой, припоминая бред каждого из ста пятидесяти пяти детей, находящихся внутри здания пансионата.
«А что если больны вовсе не дети?! Больны мы сами. И именно поэтому отвергаем плоды нашего воображения, которые не можем объяснить!»
Зотова ощутила озноб.
Скорее полезла в карман плаща за таблетками… Но было поздно — вот, она, дверь, за которой заточено непонятное существо, ранее бывшее недвижимой двенадцатилетней девочкой со страшным диагнозом — бодрствующая кома.
Вместо таблеток пальцы нащупали связку ключей.