— Ты только посмотри, Серый, — вещал захмелевший Самохин, — до чего довела нас эта мирная жизнь. Эта поганая демукратия! Гласность. Никто же ничего не боится! Все ополоумели от бессчётных благ и свобод! Бодаются друг с другом наперебой, выясняя у кого черепушка крепче, даже бабы, а зачем оно им надо — поди, разбери. Низко мы пали морально, даже не смотря на небывалый экономический рост. Хм… Летаем на другие планеты, создаём, мать их, роботов… Генетики и вовсе с самим господом богом горазды соревноваться, кто быстрее тварь живую в колбе вырастит! А что потом? Зачем оно нам всё надо? Или по-другому никак?.. Разве об этом никто не задумывается?!
— Вадим, — сухо сказала Галина.
— Да я уж сорок лет Вадим!
— Не кричи за столом. Какой пример дочери подаёшь? Да и перед гостем неудобно.
— Какие гости? — Самохин залпом выдул фужер. — Серый — друг! И ему я скажу, зачем все мы на этой дрянной планете что-то вершим. Деньги — вот наш бог! И цель: как побыстрее разбогатеть. Разжиреть. И загнуться в роскоши от какой-нибудь злокачественной опухоли. Всё остальное так, пыль в глаза! Смотрите, какие мы хорошие и беспринципные! Будем просто так двигаться навстречу прогрессу, зарабатывая гастрит от недоедания и ангиопатию сетчатки от усердного бдения за монитором! Да и кому это нужно в современном мире, состоящем из миллиарда шестерёнок? Механизм уже отлажен. Одни гробят собственное здоровье, для того чтобы на их горбах выехал кто-то более сильный! И все молчат, потому что знают, что иначе никак. Какой-то лабиринт выходит: путей много, а выход один… и его не видно.
— Скорее тупик, — отозвался Димка.
— А что, тоже вариант, — улыбнулся Самохин. — Зачем искать один единственный выход в лабиринте, ползая на брюхе, подобно слизняку, когда можно пройти напрямик? Хлоп, только глаза держи! Да, Серый?!
Целтин улыбнулся.
— Да ты ешь, не стесняйся! Куда всю эту пропасть еды девать… Помнишь, как в учебке письма раздавали?
— Да, там действительно без глаз можно было остаться, — рассмеялся Целтин.
— А в чём прикол?
— Дим, следи за языком, — Галина поднялась, принялась отчитывать Иринку за нежелание принимать здоровую пищу.
— Ма, ну я лопну сейчас! — ныла мелкая. — Можно мне мороженного?
— Обойдёшься. Не хватало ещё ангину подцепить среди лета.
— Так а что с письмами? — повторил свой вопрос Димка.
— Традиция такая существует, — усмехнулся Самохин. — Если письмо от девушки с гражданки приходит, так его надувают, кладут на шею и со всего размаха ладонью хлопают, чтоб громче было!
— А глаза как же?! — испугалась Иринка.
— Так вот их и нужно держать, иначе вывалятся!
— И укатятся? — совсем уж поразилась девочка.
— А то как же, — Самохин потрепал Звона по холке. — И комиссуют сразу. От стрелка без глаз — никакого толку.
— Фу, — Иринка отвернулась. — Противно.
— Ну и порядки, — подивился Димка.
— Да, порядки те ещё. Недаром говорят, кто в армии служил, тот в цирке не смеётся, — Самохин помолчал, наблюдая, как Галина вытирает мордашку мелкой. — А знаешь, Серый, можешь мне не верить, но я скучаю по тому времени. Даже несмотря на то, что война была.
— Понимаю, — кивнул Целтин, думая над тем, как бы вывести беседу в нужное русло.
— А я, вот, хоть убей, не могу этого понять. Может ты объяснишь мне, в чём суть?
Целтин почесал кончик носа.
— Да, всё дело в обществе. Только я не совсем согласен с тобой, в плане движущих человеком мотиваций. Да, возможно какой-то частью и повелевает жажда наживы, но, поверь, есть и другие.
— Те самые шестерёнки? — икнул Самохин, обновляя фужер.
— Не части, — предупредила Галина. — Знаешь же, что сердце.
— Ааа… — Самохин отмахнулся. — Так ведь, Серый, на то их и принято смазывать, чтобы не скрипели. Без мастера — им кранты.
Галина фыркнула и вытащила Иринку из-за стола.
— Так и мастер мало чего добьётся с испорченным механизмом, — Целтин помолчал. — Можно сутки напролёт сидеть, смотря на вращающуюся бобину, так ни к чему и не придя. Ведь энергия расходуется вхолостую, потому что износились узлы. Получается, в этом случае, утрачивается и смысл.
— Но ведь всегда можно купить что-то новое.
— Это да. А вдруг тебе всучат брак — ты об этом не задумывался? Свой механизм ты знаешь до последнего винтика, а в новом — вряд ли разберёшься без инструкции.
Самохин утомлённо выпустил из лёгких воздух.
— Посмотри на этот мир, — вздохнул Целтин. — Поначалу он был идеальным, а как только уверенные в себе начали возводить внутри него что-то своё, не считаясь с общепринятым порядком эволюции, это тут же спровоцировало беспорядок внутри замкнутой системы. Чёрт ногу сломит среди того, что нагородил вокруг себя современный человек, в стремлении приподнять завесу неизвестности. А Солнце и вовсе угаснет, когда перед его ликом встанут разрозненные ряды таких вот мастеров, воплотивших в реальность свои бредовые идеи. Пойми, человек духовен, и каждому из нас нужна хотя бы капелька внимания. Если пустить всё на самотёк, заткнув этику, — получится тот самый беспредел, о котором ты спрашиваешь. Все будут собачиться друг на друга, напрочь позабыв об общей цели.
— Вы хотите сказать, что прогресс тормозит нас, а война, наоборот, сплачивает? — спросил Димка.
— Нет, вовсе не это! — воскликнул Целтин, отчего далматинец у ноги Самохина приподнял левое ухо. — Дим, я пытаюсь втолковать твоему отцу, что в эволюции идеального государства важен каждый элемент — неважно, какую функцию он при этом выполняет! Следить нужно за каждым узлом: прислушиваться — стучит он или проворачивается. Трогать руками — вдруг греется. Стирать пыль, чтобы не засорился — только так и никак иначе! Не нужно оставаться безучастным, даже если узел, на первый взгляд, работает в холостую… Возможно, в данный момент, он просто накапливает потенциальную энергию, для того чтобы в будущем проделать полезную работу!
— Кхм, — Самохин отодвинул фужер. — Куда-то нас занесло, ей-богу, Серый. Мы же о другом говорили: почему злыдни одни кругом?
— Так это просто побочный эффект, — тихо сказал Целтин. — Твой механизм пошёл вразнос, потому что ты только и делал, что смазывал его. Теперь исправить поломку будет очень сложно. Не удивлюсь, если вообще невозможно.
— Так как же быть? — спросил Димка.
— Не знаю, — Целтин повертел в руках вилку. — Слишком сложный вопрос. Скорее всего, для начала мы должны обернуться друг к другу, посмотреть в глаза, взяться за руки — произвести, так сказать, диагностику системы в целом. Лишь только после этого можно будет судить о чём-то беспринципно.
Самохин заёрзал.
— Как же ты себе это представляешь, интересно? Хм… Подержаться за руки.
— Сергей Сергеевич образно, — пришёл на помощь Димка. — Ведь правда?
Целтин кивнул, не зная, чего ещё добавить в этот пьяный лепет.
— А я, вот, прямо скажу, — Самохин тяжело поднялся из-за стола. — Война спасёт общество. Крупномасштабная и кровопролитная, как тогда, в восьмидесятые. Потому что только во время бойни, живущие под артобстрелами, имеют возможность заглянуть друг другу в глаза и подержаться за руки. Ничто на этом свете не открывает столь эффективно людям глаза и не объединяет, как боязнь смерти!
— Ты закончил? — Галина стояла в дверях кухни, подперев руками бока. — Хватит нести чушь. Постыдился бы.
Самохин хмыкнул.
— Боюсь, не такая уж это и чушь, — Целтин поднялся. — Спасибо за гостеприимство, всё было очень вкусным и… простите, что нарушил ваше единение.
Галина улыбнулась.
— Сергей Сергеевич, ну будет вам. Наши двери всегда открыты для вас. Заходите в любое время.