— Крутой перец, этот Целтин, по ходу! — Стил не скрывал одобрения. — Так а с лаборанткой, что за история, я так и не понял?
— С Женькой? Она — детдомовская. В больнице санитаркой подрабатывала, скорее даже полотёркой. Целтин после ранения дембельнулся, попал в больничку, вот там-то с Женькой и познакомился — ходила за ним, как дочка, видимо поняла, что человек хороший, каких на её пути до этого не встречалось. А Целтин её потом на факультет потянул — чувствовал долг за собой, — от себя ни на шаг не отпускал, боялся, обидят. А оно вон, как вышло — мир не без добрых шакалов… Сначала слухи поползли, потом стали прошлое ворошить, а у них никаких оправдательных документов — чужие люди. В общем, пришлось уйти и ему, и ей.
— Жесть, — Стил явно опешил. — В хайло дать тому, кто слухи пустил.
Мати уставилась на Лобзика, тот аж взвился.
— А чего я сразу?! Сдался мне ваш Целтин! Чё теперь, всех профессоров со свету сживать, если задолбали?! Он мне вообще параллелен был — что есть, что нету! Я про него только во время сессии и вспоминал. А он обо мне и сейчас не вспомнит сроду!
— Может зайдёшь? — усмехнулся Димка. — Проверим.
— Да пошёл ты, Самоха! Не на того катишь!
Заорала Иринка; все синхронно обернулись.
— Я же говорила, — вздохнула Мати. — Горбатого только могила исправит…
— Не, коллектор, — встрял Лобзик, радостный, что есть повод сменить тему. — Чё там ещё случилось?
— Горькая! — орала Иринка, тыча чем-то в живот Гнусу.
— Но ведь свистит, — недоумевал Гнус, то ли понарошку, то ли всерьёз.
— Свистит, — соглашалась мелкая, пробуя ещё раз и надрываясь с удвоенной силой.
— Я разве спорю, — пожимал плечами Гнус. — Жизнь полна разочарований.
— Не свистит больше! — топала ножкой Иринка и тут же поучала лаконичный совет:
— С другого конца попробуй.
И снова визг на грани истерии.
— Заклинило, — поморщился Димка, направляясь к дуэту вспышки и молнии.
— И часто так? — испуганно поинтересовалась Мати.
— Постоянно. Просто с Гнусом — это надолго. Он же специально.
Мати осталось только развести руками. Но она поспешила за Димкой, как могла, чувствовала, что потребуется её помощь.
Ничего криминального не происходило. Иринка — пунцовая от напряжения и обиды — дула в скукоженный стебелёк одуванчика, силясь воспроизвести хоть какой-нибудь звук, однако кроме сопения и всхлипов слышно ничего не было, а оттого по щекам мелкой катились крокодиловые слёзы.
— Бездарность, — оскалился Гнус, когда подоспела остальная процессия. — Ни в одну ноту не попала.
— А вот и попала! — разревелась Иринка уже по-настоящему. — Она в начале свистела, пока горько не стало!
— Это одуванчиковое молочко, — подсказала Мати.
— Враки! — Мелкая гневно топнула ножкой. — Молоко не горькое! А тут — тьфу! — Она не рассчитала усилия и выплюнула многострадальный стебелёк.
— Ну вот и всё… — констатировал Димка. — Теперь держись.
— Что, ещё хуже будет? — испугалась Мати, на всякий случай, прячась за Димкину спину.
— Как знать.
Иринка набрала побольше воздуха, но разреветься как следует не успела — Гнус дунул в самодельную свистульку, над дворовой коробкой метнулся и опал утиный кряк. В глазах шмакодявки заиграли блики — точь-в-точь, как у восторженных персонажей японских аниме. Руки потянулись вперёд и вверх, обиды тут же забылись, с губ слетело непреклонное: дай!
— С молочком, — Гнус протянул свистульку.
Ирка махнула рукой: мол, да хоть с горчицей, только попробовать дай!
— Так, хватит! — Мати отобрала игрушку, предупреждая отразившуюся в Иркиных глазах беду, протянула стручок акации. — Дуй.
Мелкая надула щёки и, к своему великому недоумению, крякнула!
На какое-то время воцарилась тишина, даже ветер перестал забавляться с кронами акаций — пронёсся пыльной взвесью над пустой парковкой и, без оглядки, ухнул в стену, разметав волосы, рубашки, платья.
Мати ухватилась за подол юбки, присела.
Лобзик заулюлюкал.
Гнус заслонился от поднятого мусора рукой.
Иринка осталась стоять со стручком в губах. Потом расплылась в самодовольной улыбке и побежала, вскинув руки, как крылья, жужжа на манер одномоторного самолётика, пролетающего над городской окраиной без особой надобности, в угоду самому себе.
— Улетела, — медленно проговорил Стил, как показалось Мати, на полном серьёзе.
— И что, не вернётся? — прошептала Мати, сама не понимая, откуда берутся сомнения.
— Как знать… — эхом отозвался Лобзик.
— Да вернётся, — улыбнулся Димка, снимая общее напряжение. — Вон, поворачивает уже.
— В другом месте у неё пропеллер, — усмехнулся Гнус. — Не там, где жужжит.
Мати покачала головой.
— Быть тебе в следующей жизни амёбой. Как пить дать. Извращенец.
— Нет, девчонка реально юморная, — посмеялся Стил. — Была бы постарше, запросто бы влилась в нашу компашку.
— А, Мати, тебе ведь не хватает подружки, с кем можно посекретничать?
Лобзик не договорил, получил по шее, так что еле на ногах устоял.
— Вдвоём они бы тебя запросто отваляли, — сплюнул Гнус, ловя уходящую на второй круг Иринку за шхибот. — Всё, нелётная погода.
— Пусти!
Гнус отпустил, чего не ожидала даже сама Иринка, — полетела в клумбу, только пятки сверкнули в новых туфлях.
— Гнус, ты придурок! — выругался Димка, доставая не к месту обрадованную сестру из грядки.
— Она сама попросила, — Гнус был непрошибаем, с такой миной по минному полу гулять, ни одна мина не сдетонирует, хоть прыгай на ней до посинения!
— Я катапультировалась! — заявила мелкая и показала язык. — А за меня ещё отомстят! Бее!
— Как вы с ней дома справляетесь? — спросил Стил. — Непоседа та ещё.
— У тебя нет младшей сестры? — обернулся Димка, попутно вытирая мордашку лётчицы.
Стил мотнул головой.
— Нет, ты же знаешь.
— Вот и не заводи. И предков предостереги. А то поналомают дров, потом упыхаетесь за этим волчком носиться.
— А мне нравится, — неопределённо хмыкнула Мати.
— Ты ж детей терпеть не можешь, — сказал Лобзик. — Сама рассказывала.
— Да, я их боюсь, — кивнула Мати. — Но только не Иринку. Не знаю, почему так.
— Да хватит уже её оттирать! — потерял терпение Гнус. — Давай, веди и поехали. И так уже битый час тут втыкаем.
Димка осмотрел сестру с головы до ног, удовлетворённо хмыкнул, взял за руку.
— Я быстро.
— Давай, мы пока перекурим, — махнул Лобзик, роясь в кармане рубашки.
Женя услышала в «предбаннике» топот и выглянула из-за монитора. Точнее это ей только показалось — монитор сам отлетел в сторону, повинуясь некой бессмысленности. На его месте возникла улыбающаяся мордашка, да так неожиданно, что на какое-то время Жене показалось, будто вся их работа по изучению искусственного интеллекта, есть ни что иное, как сон. Сон, который наконец-то соизволил убраться восвояси, а малышка Соня, устав от аморфности старших коллег, решилась на очередное детское озорство!
Иринка сделала обеими руками «окей», вывернула кисти запястьями вверх, прислонила кругляки «океев» к глазам, обхватив остальными пальчиками скулы, — вышел этакий удивлённый инопланетянин в очках, точнее инопланетянка. Женя невольно рассмеялась мелкой в лицо: думается, любой здравомыслящий гуманоид пришёл бы в замешательство от созерцания её всклокоченного вида, тем более в столь ранний час, когда ещё мысли набекрень!
Ирка засмеялась в ответ, подмигивая.
— Женька, привет! — Димка схватил сестру за пучок волос, оттянул прочь от стола и вздрагивающей от нездорового смеха Жени. — Выкрутасничает, непоседа. Не обращай внимания.
— Здравствуй, Дим, — кивнула Женя, давясь смешинками. — Вы так внезапно, что даже смешно.
Димка улыбнулся каламбуру, а мелкая требовала сок и с трубочкой, попутно носясь по комнате и касаясь различных предметов, будто играла с ними в салочки.