— Так это ж романтика, — отвесила подзатыльник Мати. — Ты чего на святое клешни поднимаешь, нечисть болотная!
Гнус загыгыкал; Женя поняла, что перестаёт понимать подростков — те стремились в свой собственный астрал, подальше от живого и адекватного. Ещё бы, так легче оправдать совершённый поступок, когда мало кто понимает причину и следствие.
Целтин сорвался с места, выбежал в «предбанник», принялся там чем-то грохотать. Женя продолжала созерцать осколки разбитого стакана — как-то снова навалилось кошмарное утро и безумная ночь чёрт-те-где. Опомнившись, Женя спросила:
— А что за бомбарь, о котором вы говорили?
Гнус с Мати переглянулись; Жене показалось, что не смотри она так пристально на ребят, те бы по очереди покрутили пальцем у виска — и оказались бы правы.
Гнус наморщился, явно не желая вдаваться в подробности.
— Ну была тема… А чего?
— Вы туда сейчас едете? — Слова не лезли из горла, и Жене приходилось их буквально отхаркивать; со стороны выглядело жутко. Так, по крайней мере, казалось.
Гнус с Мати стояли, непрошибаемые. Такое ощущение, каждый день общались в подобной манере с незнакомыми людьми, точнее с учёными-психами.
— Хм… — Гнус включил гиену: пошёл по кругу, не спуская пристального взора с Жениной фигуры. — А что это мы вдруг так заинтересовались?
Женя медленно поворачивала голову, стараясь не потерять из виду подростка. Не сказать, чтобы она опасалась чего-то конкретного — хотя мелочь, подобная Гнусу, как правило, оказывается наиболее опасной: так, по крайней мере, говорят по телику, — просто это незатейливое кружение напоминало ритуал. Так делятся сокровенным, прежде чем что-то решить или принять кого-то в компанию. Дашь на дашь — так кажется это называется, — и Женя решилась. На продолжавшего грохотать Целтина она не обращала внимания.
— Там у одной из шахт вы спрятали болторез. Ржавый, заедает постоянно, чтобы перекусить проволоку нужно усилие всего тела… — Женя понаблюдала, как Гнус остановился; ехидная улыбочка слетела с губ, лицо выражало недоумение, а где-то в глубине зрачков брезжил страх.
Мати, не мигая, смотрела на Гнуса; губки трепетали, но слов не было.
Тогда Женя выложила второй козырь:
— Если подниматься на верхний уровень, нужно предварительно закрутить болты в горизонтальных стяжках, иначе они обвалятся — вы специально так сделали, чтобы никто посторонний не пролез.
— Лобанов, сука! А ведь так ничего и не сказал, паскуда, — Гнус сжал кулаки, весь скукожился, готовый детонировать на манер сверхновой. — Башку тем самым болторезом перекушу и крысам скормлю.
Женя невольно вздрогнула — действительно, мал клоп, да вонюч, с таким нужно быть начеку.
— Мы же на прошлой неделе без него собирались в залаз, — Мати перевела испуганный взор с трясущегося от негодования Гнуса на Женю. — А он даже словом не обмолвился. Стил какой-то дряни обкурился, а Гнуса мусора, как всегда повязали — потому и отбой дали, не вдвоём же с Самохой тащиться, он даже темноты боится; а в коллектор его и вовсе под дулом автомата не затащить.
— Заткнись! — взвился Гнус, и Жене пришлось отступить. — Не видишь, дамочка нас за нос водит! Откуда ты знаешь про болторез? Была на объекте?
— Я понятия не имею, где он находится, — Женя отвечала спокойно, тщательно выговаривая каждое слово, понимая, что только так сможет получить доверие. — Но я знаю там каждый бетонный шов, потому что видела не раз и не два. Сейчас я не могу объяснить, как такое возможно, хотя… Прежде чем очутиться там, я засыпала.
После последних слов Гнус перестал теснить к окну. Снова сощурился, подпёр руками бока, сказал с улыбочкой, которую Женя соотнесла с примирительной:
— С завязанными глазами, что ли, ездила?
— Типа того, — на полном серьёзе ответила Женя и вдруг поняла, что Гнус боится её. Боится, потому что не понимает, откуда знает она.
«А ведь и впрямь, у кого информация, тот правит миром!» — Только сейчас на секунду Жене показалось, что двадцать первый век не так уж и плох — есть в нём свои минусы, есть свои плюсы, в итоге получается не так и не сяк, но если заставить себя не обращать внимания на мерзопакостные частности, то жить вполне себе можно. Скорее всего, все именно так и делают: закрывают на опостылевшую канитель глаза, окружают себя бытом — последний заменяет смысл, — а о грядущем просто не думают. Живут, смеются друг над другом, умирают. Безумие прёт со всех сторон, а сворачивать некуда. Жизнь — это прямая, соединяющая два конца. Свернуть с неё невозможно. Можно соскочить, но во что при этом выльется путь — доподлинно неизвестно, потому что отсутствует информация, основа бытия.
«Ну вот, вернулась к тому, с чего начала!» — Женя подавила улыбку, опасаясь, что мрачная атмосфера безумия развеется, а в этом случае, вся их недолгая беседа сойдёт за обыкновенную шутку — ведь Гнус так и ждёт, когда она улыбнётся, чтобы перехватить инициативу, и верёвки из неё вить! Современная молодёжь жестока, она не будет сомневаться, прежде чем отвесить пощёчину. Поэтому нужно держать парня в узде, на крючке, просто не дать повода поверить, что всё это фарс, и по сути, Женя нигде не была, а её фантомная память — лишь опостылевший ночной ужас, психопатия и членовредительство. И ничего разумного.
Но Гнус оказался прозорливее. Женя повелась на специфический внешний вид — то бишь, на оболочку, — однако под лобной костью у парня работал самый настоящий детектор человеческих чувств. О наличии последнего не знали даже друзья, хотя наверняка догадывались, просто не говорили вслух. Не фига Гнус не боялся, а если чего и опасался, то уж никак не Женю, а раскинувшегося за её плечами тёмного шельфа, который явно заинтересовал паренька — отсюда и все его выкрутасы, направленные на то, чтобы надорвать психологически.
Ничего не поделаешь, Жене оставалось лишь признать, что первый раунд, она сама того не ведая, проиграла.
— И что же такое вы тут разработали, чтобы так просто влезать в человеческие головы? — Воспользовавшись Жениным замешательством, Гнус задал тот самый вопрос.
— Гнус, ты чего? — испугалась Мати, но Гнус даже бровью не повёл, словно рядом с ним бубнило старое радио.
— С чего ты взял? — отступила Женя, готовя себя к очередной словесной партии.
— У Лобзика нет никаких шансов с тобой, да и ты не набитая дура, чтобы водиться с этим шизиком, ждущим конца света. Тем не менее, тебе многое известно. Вопрос: каким образом? Если только вы не научились телепортироваться или читать чужие мысли на расстоянии… — Гнус открыл первую карту и принялся терпеливо ждать.
Женя ощутила жар. Душный. Нестерпимый. Как тогда, на крыше бункера, когда прогремел последний взрыв, уничтожив несущуюся на неё адскую тварь. Поджарив заживо её саму. Обесцветив окровавленный мир, раскинувшийся под ногами чертогами самой настоящей преисподней. Грудную клетку сдавило — будто обдало пламенем. Явственно почувствовался запах гари. На глаза выступили едкие слёзы.
«Нет, с этим нужно что-то делать! Прямо сейчас, пока подвернулся шанс — ведь всё не случайно. Как пить-дать предначертано, не то судьбой, не то злым роком, не то ещё чем, что и представить не получится!»
Женя решилась. Не стала крыть карту Гнуса. Скинула свою рубашкой вверх, не желая светить очередной козырь. Хотя какие козыри… Самый настоящий блеф!
— Вы как раз туда едете? — спросила Женя, несмотря на внутренний жар, пряча руки под мышками.
— Куда туда? — усмехнулся Гнус.
Женя облизала пересохшие губы.
— Ну, как там у вас называется на сленге… Залаз. Запил. Или, может быть, закидон.
Гнус аж пополам согнулся от смеха.
Мати тоже прыснула, но лишь по инерции, как-то нервно, на грани истерии.
Только Женя осталась невозмутимой — вроде как получилось. Сленг делает своё дело. Хотя и без того понятно: чего не продолбить интеллигентным, вычурным языком, легко пропилить, прибегнув к самому действенному в подростковой среде средству — манере общения, так называемой, языковой культуре!