Димка махнул на сестру рукой.
Мати ещё подрывалась что-то кричать Иринке, сама, такое ощущение, не понимая, что на неё нашло — детей она недолюбливала, точнее не понимала, страшась в этой жизни одного: однажды стать мамой.
— Правда, что ли, была уже тут? — Лобзик не отличался любезностью, правила хорошего тона были ему неведомы. — Со Скиллом?
— Скилла от Бони сейчас не оттащишь, — перебил Гнус. — А она в такую дыру и не подумает соваться. Оно ей надо?
— Скилл, это которого с ВадМихом гебня приняла? — Димка прищурился.
— Было дело… — Гнус осклабился, повернулся к Жене, будто той было интересно. — Там гей-парад намечался на днюху ВадМиха. Собирались до Неглы запилиться, но их ещё на «дэ-6» дачло срисовало.
— Гонишь! — возмутился Стил. — Откуда там дачло? Спецлиния закрыта давно.
— А хрен тебе в хайло! — возразил Лобзик. — Там неподалёку, в хаботнике, двух бомжей червяк раскатал, так красным шапкам вводная была: палить по страшному, чтоб никто больше по забутовкам не шарился, кишками своими не рисковал. А то «кэ-эр» уже от дерьма ни хрена не контачит!
Подростки заржали. Даже скупой на эмоции Гнус улыбнулся.
Подошла Мати.
— Вы бы хоть по-человечески разговаривали, она же не понимает ничего.
Все уставились на Женю, как на имбецила. Кажется, даже Иринка оторвалась от своего занятия, засунула вымазанный кузнечиковой какой палец в рот и только что не смаковала. Женя аж назад невольно подалась, чуть не споткнулась об собственную тень, закачалась над кашками-ромашками, как в песенке у Крапивина. Пришлось поскорее взять себя в руки, нацепить на лицо глупую улыбку, чтобы хоть как-то сойти за нормального человека, который и впрямь просто споткнулся.
— Да ну… — Стил был явно удивлён, за что незамедлительно схлопотал подзатыльник от недовольной Мати.
— Короче ВадМих — это Вадим Михайлов, основатель диггерского движения, — популярно объяснила Мати, стреляя в пацанов зеленоватыми молниями из-под прищуренных ресниц. — Скилл — это так, сошка, которая просто тёрлась рядом, чтобы засветиться. И надо сказать, у него это получилось. Недалеко от Неглинной фейсы повязали весь парад — читай проникновение безобразно большой массой лиц, — ну и Скилл провёл сутки в обезьяннике, бок о бок со своим идейным вдохновителем, — сбылась ещё одна его давняя мечта. Естественно, последний его малость просветил, указал на недостатки, главный из которых заключался в том, что под «кислотой» соваться под землю — всё равно что из дробовика в голову целиться: рано или поздно бахнет, даже если палец на крючке не держать! Скилл тогда почувствовал себя амёбой — сам поделился, — настолько инфантильной показалась ему вся его прежняя жизнь. Проспавшись, Скилл впал в глубокую депрессию, так что на какое-то время выпал из общественной тусы и из сферы нашего внимания… — Мати остановилась перевести дух; Стил смотрел на подругу с немым восхищением.
— Насыщенно, — усмехнулся Гнус.
— Я бы даже сказал, глубокомысленно, — кивнул Лобзик, отходя к машине.
Мати наморщила носик: мол, сами придурки!
— Скилл любитель милитари, — объяснил Димка. — Подземка — это конечно красиво, но уже приелось. Хочется чего-то нового. Точнее неизведанного. А такие вот бомбари, как этот, и есть рассадник тайн и слухов. Романтика, одним словом.
— Во-во! — поддакнула Мати, радуясь, что нашла союзника. — Неясно, как Скилл вышел на Бони — ей до него уж точно не было никакого дела, — но после знакомства с тёткой, его жизнь сделала крутой поворот.
— В смысле? — всё же молвила Женя.
— Шлифанутая она, — снова влез Гнус. — Причём на всю башню.
— Есть немного, — согласился Димка. — Организует через интернет частные туры. Нелегальные. Охраняемая военка. Запретные зоны. Подземные коммуникации Припяти — вообще что-то с чем-то!
— Чернобыльская зона отчуждения? — удивилась Женя.
— Оттуда такие фото выкладывают в сеть — зашатаешься! — Мати достала мобильник, протянула Жене. — Там сталактиты и сталагмиты в подвалах домов, белые, будто крашеные!
— Это извёстка, — холодно сказал Гнус. — Только такие, как ты и ведутся, впечатлительные, блин.
Женя понаблюдала, как расширились от гнева ноздри Мати; девочка отдёрнула руку с мобильником, так и не дав взглянуть на фотки.
— Она ещё и радиоактивная, — подытожил Димка. — Об этом, понятное дело, никому не говорят, но суть даже не в этом. Бони не сопровождает своих клиентов. Игра сводится к выживанию так, если бы прямо сейчас на нас с вами упала атомная бомба. Вот ты, Мати, к примеру, знаешь, что нужно делать в таком случае? Как себя вести? Куда двигаться?
Мати отступила, ошалело уставилась на Димку, словно тот спросил, чем она собирается заняться после смерти. Хотя, по существу, так оно и было — одного беглого взгляда на Мати было достаточно, чтобы констатировать: бороться за жизнь внутри атомного холокоста она не намерена — ни к чему, когда всё уже и так решено.
— Хм… Никто не ответит на этот вопрос, потому что никто не верит, что так, в действительности, может быть.
— А ты сам, что намерен предпринять, прежде чем «Дядя Сэм» накроет тебя с головой? — едко заметил Гнус и закурил.
— Без понятия, — Димка развёл руками. — Поэтому люди и едут по указанному Бони маршруту. Чтобы что-то почувствовать.
— Что почувствовать?! — неожиданно вскипел Гнус. — Как свободные ионы разрушают клетки в твоём организме?! Ты считаешь, что с этим можно что-то поделать? Как-то преодолеть? По-твоему, можно запутать следы, убегая от смерти?!
— Гнус, ты чего? — не к месту влез Стил.
— Заткнись! — лихо осадил Гнус. — Или думаешь за умного сойти, рассуждая о неизбежном? — Снова кирпич в сторону Димки.
— Гнус, какая муха тебя укусила? — возмутилась Мати. — Он же не о том совсем! Ты гонишь сейчас, неужели сам не понимаешь?
— Да, Гнус, не кипятись, — всё же взял себя в руки Стил. — Ты это у Бони при встрече спроси…
— Какие у неё лады со смертью, — перебила Мати.
Гнус сплюнул. Собирался что-то возразить, но Женя не позволила.
— Существует вероятность, что человеческая сущность — каждого из нас — заключена в параллельности. Из расчёта наших поступков и складывается судьба. То есть, будущее каждого из нас не предопределено. Событийность можно изменить, причём на каждом отрезке пространства-времени, на протяжении которого мы мыслим, а значит существуем.
— А как быть за его пределами? — прищурился Гнус, и Женя поняла, что никакая муха парня не кусала, он всё предусмотрел заранее, словно уже побывал на этом своём отрезке, куда всех остальных закинуло впервые.
— Боюсь, это наш крест. Несовершенство трёхмерного мира. Мы можем перемещаться лишь в трёх координатах, время для нас — табу, — Женя сглотнула, сама не понимая, зачем вчерашним школьника вся эта «высшая математика».
— И кто всё так устроил? — не унимался Гнус. — Бог или зелёные человечки?
— Гнус, ты чё, серьёзно в инопланетян веришь? — Стил стоял, подперев руками бока, радостный, что получилось так легко отомстить приятелю — сам подставился.
Мати прыснула в кулачок.
Гнус не удостоил недостойных даже косым взглядом.
— Скорее всего, те пришельцы, которых вы имеете в виду под определениями «инопланетянин» и «зелёные человечки», не существуют, — Женя смотрела под ноги, как школяр у доски, стесняющийся открыть свои знания перед шушукающимися одноклассниками.
— То есть, есть и другие? — Мати посмотрела сначала на Димку, потом зачем-то на копающегося в кузове Лобзика.
Тот выглянул из-за «Тундры», точно почувствовал этот взгляд. Ничего не говоря, тыкнул пальцем в направлении Жени: мол, вот она, инородная сущность, прямёхонько у вас под носом, а не где-то там в небесах, куда смотреть, только шею воротить!
Мати нервно хихикнула.
— Но откуда вам знать? — спросила она, оборачиваясь на Женю.
Девушка вздрогнула, как от порыва ледяного ветра.
Вокруг потемнело — солнце заслонилось облаком в форме сказочного рептилоида. И впрямь повеяло холодом… изнутри, из бомбаря. Однако внутрь чрева смотрела одна Женя, возможно, только она и чувствовала. Остальные запрокинули головы, пялились вверх, на тварь, сожравшее светило, как хурму.