Всё вокруг сошло с ума. Выходит, она одна нормальная. В таком случае, происходящее и впрямь что-то значит(?).
— Я изучаю сны. Кошмары. Точнее природу их происхождения, — Женя вздрогнула, поскорее отвела взор от провала в бетонной стене.
— И как это связано с пришельцами? — спросил Гнус, прослеживая Женин взгляд. — Там нора, типа этой? Ход? Во сне?
Женя обняла себя руками за плечи.
— Пятьдесят на пятьдесят, — выдохнула она, беспорядочно скача взором по обступившим её ребятам.
— Это как? — не понял Димка. — Женя, ты серьёзно?
— Да! — Пришлось почти крикнуть, чтобы ответ получился эмоциональным.
— Спятили? — Мати покрутила пальцем у виска. — Это всего лишь сон. Как он может куда-то вести? Вы только послушайте себя со стороны.
— Бред сивой кобылы, — поддакнул Стил, но остался серьёзен.
— Объясни, — потребовал Гнус.
Женя пожала плечами. Сказала, смотря перед собой:
— Часть психоаналитиков считает, будто сон, есть ни что иное, как разрозненные обрывки событий, включая надежды, мечты, воспоминания — всё это расплывчато и неясно, по сути бред, вымысел. Другая часть, напротив, уверена, что сновиденья вовсе не сумбурны, а является частью чего-то запредельного, отстоящего в стороне от нашего логичного мира, а потому, на первый взгляд, лишённого смысла, не имеющего объяснения. Как астрономы не видят во вселенной антиматерии — которая, как показывают опыты, всё же существует, — так и психоаналитики не могут определить ту октаву, на которую смещены друг относительно друга реальность и иллюзия. Где проходит тонкая грань, за которой начинается безудержная фантазия, а материя утрачивает присущие ей свойства и что нужно предпринять в действительности для того, чтобы достигнуть резонанса, который бы открыл врата.
— Фантазия? — медленно проговорил Гнус, как бы смакуя слово на языке.
— Но если такое место действительно существует… — Димка задумался. — То именно из него и происходит наша реальность. Кто-то придумал мир там у себя, где есть такая возможность, и вот он воплотился в реальности тут, у нас. В месте, где есть материя — основа строительства, гравитация — как глобальное информационное хранилище, физические законы, описывающие поведение различных инерциальных систем в тех или иных условиях, а также момент их взаимодействия, когда одного вяло текущего процесса, такого как расширение вселенной, для дальнейшей эволюции уже недостаточно!
— Ты ещё тепловой баланс сюда приволоки с энтропией, — сплюнул Гнус.
— Хочешь сказать, что во сне мы видим ни что иное, как мастерскую, в которой Папа Карло выстругал первое полено? Да брось! — Стил приподнял руки ладонями вверх на уровне живота, как чаши весов; смотрел то на одну, то на другую кисть, словно дожидаясь, которая всё же перевесит.
— А мне кажется, что всё и впрямь вырисовывается, — Димка поёжился. — Сон — это дежавю. Фантомная память прошлой жизни.
— Прошлой жизни не бывает, — развела руками Мати. — Реинкарнация — бред. Как, впрочем, и другие религии. Кучка фанатиков, помешанных на вере в несуществующее, потому что смысл утерян окончательно. Потерянные люди.
— Только не для общества, — цыкнул Гнус.
— Да, только не для него, — кивнула Мати. — Обществу как раз такие и нужны. Ими проще помыкать. Таким ничего не надо взамен. Зомби.
— Дело в том, что момент реинкарнации невозможно доказать, — молвила Женя. — Даже если допустить, что перерождение — читай переселение сущности, именуемой в простонародье душой, из одного тела в другое — естественный процесс, такой, как, например, вспышки сверхновых, мы сталкиваемся с информационной проблемой, такой как память.
— А сверхновые причём? — не поняла Мати.
— Они вспыхивают и умирают, порождая новую материю, — объяснил Димка на скорую руку.
— А, — протянула Мати, явно ничего не поняв.
— Хочешь сказать, перерождённый ничего не вспомнит из своей предыдущей жизни? — Гнус как-то странно скривился, будто так и норовил поймать на лжи.
— Именно, — улыбнулась Женя. — И тут не нужны доказательства или эмпирические наблюдения. Новый мозг не связан со старым, а значит, никакой обмен информацией невозможен.
— А как же информативные каналы вселенной? — Лобзик подошёл, вытирая руки ветошью. — Не он ли пел о гравитации, в колебаниях которой заключён некий код? — Кивок в сторону Димки.
Женя опешила. Только сейчас до неё дошло, что шпана-то вовсе не шпана, какой кажется. Наверняка детки родились с золотой ложкой во рту, а потому учёба их особо не заботит. Как говорится, талант-то есть, потребность отсутствует. Ну не пристало золотой молодёжи учебник штудировать, да конспектики зубрить, куда почётнее по подземным коммуникациям ползать, милитари исследовать, повышать кругозор… Вдруг однажды наткнёшься на такую вот Женю. Эти-то дождались, значит и другим недолго осталось. Момент истины, вот в чём суть.
— Не уверена, что удел гравитации, переносить из одной головы в другую воспоминания, — Женя прищурилась. — Сами подумайте, если наши души действительно меняют тела как перчатки, в таком случае, смысл отсутствует, как таковой. Перед взором вьётся жуткая несуразица. Да и на счёт очереди я бы призадумалась…
— Какой очереди? — напряглась Мати.
— Той самой, как в больнице, — Женя снова улыбнулась, беседа становилась ненавязчивой. — Хотя, может быть, там всё по талонам уже.
— Ёрничаешь? — ухмыльнулся Гнус. — Вижу, тебе забавно.
— Просто дурь всё это, — отмахнулась Женя. — Причём отборнейшая. Да и размышлять на сей счёт не хочется. Ведь рано или поздно, Земля погибнет. Не станет Солнечной системы. Разлетится, как пух, галактика Млечный путь. Что станется со Вселенной — и вовсе не дано знать. Куда попадёт сущность, именующая себя «человеком»? — Женя развела руками. — Хоть убейте, не знаю.
— Уснёт, — Гнус аккуратно почёсывал шею за ухом, взгляд витал где-то над Женей, по всему, парень фантазировал.
— Прям голливудский финал, — присвистнул Лобзик. — Не хватает только МакКонахи и Хэтэуэй.
— А чё, классный фильмец, — Стил показал большой палец.
— Ты про «Интерстеллар»? — Димка улыбнулся. — Один минус: инопланетян в нём так и не показали.
— А они там были? — призадумалась Мати.
— Но ведь кто-то помог Кубу вернуться домой, — Димка потёр висок. — Хотя по сценарию, это были люди, только сверхразвитые, открывшие для себя четвёртое измерение.
— Получается, твоя работа целиком построена на предположениях, — Гнус усмехнулся. — Какой же ты учёный?
— Гнус, уймись! — приказала Мати. — Она-то чего тебе сделала?
— Сейчас скажет, что на свет появилась, — заржал Стил.
— Перебьёшься, — цыкнул Гнус. — Я просто пытаюсь понять, что именно собрало нас всех вместе и привело в это место.
Повисла гнетущая тишина, даже лютый сквозняк куда-то делся. Солнца по-прежнему видно не было. По лягушачьи прыгала Иринка. Скользили по земле тени облаков… Всё вроде как и прежде. Всё, да не всё. Антураж сменился. Декорации погожего летнего денька кто-то подменил чёрными абстракциями. Кажется, реальный мир треснул, система дала сбой, часть фазового пространства оказалась стёртой. Хотя нет. Это просто их всех выдернуло из действительности. Кукловоду не понравились, как ведут себя куклы, он намотал нить на вагу, придумывая наказание.
— А разве не случайность? — нарушила молчание Мати, ища ладонь Стила. — Хорош прикалываться, а.
Фантомный пузырь лопнул, шепнув напоследок осколками тоники, событийность на этом отрезке прямой восстановилась.
— Ты считаешь, что наша встреча не случайна? — Женя проницательно заглянула в глаза Гнуса; тот без натуги выдержал взгляд, ответил не менее бронебойным, так что щекам тепло стало.
— Думаю, ты лучше моего знаешь ответ на этот вопрос, — Гнус сощурился, будто в глаза ему бил ослепительно-яркий свет.
Жене показалось, что стало светлее. Она машинально задрала голову вверх и чуть не обомлела. Добрая часть небесной сферы окрасилась в бордовый цвет. Там, за гранью, повторялись вспышки, носились туда-сюда размытые точки, падали и вновь взмывали членистоногие, чем-то похожие на шершней…