— Не может быть… — Женя попятилась, споткнулась, села, больно ударившись копчиком.
В лицо дохнуло химией, обожгло слизистую носа и носоглотки. Грудную клетку сдавил болезненный спазм. В мозг воткнули вязальную спицу. Слёзы из глаз слегка разбавили агрессивную среду, но тут же и сами причинили вред: веки щипало, а проморгать влагу не получалось. Такое ощущение, на неё и впрямь напал стальной шершень! Тот самый, которого смело ударной волной во сне пару часов назад.
Женя мотнула головой, дрыгнулась, силясь отползти от источника токсинов. Сплюнула отдающую металлом слюну. Повалилась в чьи-то руки…
— Чё с ней такое, Самоха?
— Понятия не имею…
— Похоже на эпилептический припадок!
— Мати, твою мать! Уведи мелкую отсюда!
— Нет, это не эпилепсия.
— Гнус, тебе-то откуда знать?
— Она просто отключилась.
— Разве люди теряют сознание просто так?
— Просто так — нет.
— Тогда в чём прикол, я не понимаю?!
— Может быть, её кто-то позвал…
— Позвал? Гнус, ты прикалываешься? Давай я тебя сейчас по имени позову, ты ж не повалишься без задних лап, как эта?!
— Тише, она поползла куда-то…
— Держи, бестолочь!
Женя приоткрыла ресницы и ничего не увидела. Чернота, какая, наверное, бывает в заколоченном гробу. Невольно дёрнулись руки… Нет, крышки перед лицом не оказалось, движениям ничто не мешало, пахло тоже отнюдь не землёй. Приторно пахло. Сырой побелкой и бетоном, как в старом городе, где не осталось никого живого. Здесь тоже наверняка пролетели стальные шершни. Отравили токсинами, оставили металлическое послевкусие на вырванных языках, унеслись прочь, невидимые в бесцветных, рыбьих глазах…
Про это рассказывал ещё Целтин.
— Ты как? — прозвучало над самым ухом. — На, глотни.
— Что? — Женя рефлекторно отстранилась, бухнулась затылком обо что-то твёрдое и холодное, так что из глаз посыпались искры. Сделалось заметно светлее. Женя непутёво помотала головой и вспомнила сегодняшнее утро… То, что было известно ей; отчасти то, что рассказал потом Целтин. Стало страшно. Потому что невозможно контролировать. Припадки участились, стали приходить днём, а причину Женя так и не определила. Не успела. А может не хотела. Ведь опасность угрожает только ей. На остальных её обмороки никак не влияют. Или всё же влияют?
Вот чёрт!
Темноту вспорол луч фонаря. Оставил болезненный след на внутренней стороне век. Ещё уродливое гало, бесформенное, постепенное гаснущее, меняющее цвет с ярко-оранжевого на сизый, точь-в-точь шляпка гриба, покрытая плесенью после дождей.
На губы что-то полилось. Женя попробовала на вкус. Насилу сдержала рвотный позыв.
— Ой, какие мы нежные!
— Убери, — лицо Мати в свете карманного фонарика вытянулось, тени обезобразили глаза, нос, губы. Самая настоящая крыса, только без хвоста.
Казалось над ней склонилась гротескная кукла, с лицом, нарисованным безумцем. А, может быть, кукла поумнела и сама нарисовала себе лицо, специально уродливое, потому что уродцам принято говорить правду в глаза.
Лобзик выглядел немногим лучше, но аналогий Женя строить не стала — не до того ей было сейчас. Разум помутнел. На губах не обсохло спиртное. В ушах шипела тоника. Да и собственная поза на корячках в три погибели навевала и вовсе на безумные ассоциации, граничащие со страшным судом и преисподней.
— Ну и гадость! — Стил сплюнул. — Как ты эту дрянь ещё и впарить умудряешься?! Лохам каким, что ли?
— Ну-ка фляжку на базу! И отошёл. Вот так, — фонарик прочертил дугу, попутно осветил бетонную стену и потолок за сетью стальных переборок.
— Где мы? — прохрипела Женя, озираясь по сторонам. — Что случилось?
— А ты не помнишь? — Из всеобъемлющей тьмы возникло лицо Гнуса, улыбнулось на манер кота-чешира; снова исчезло, оставив после себя диск бледной луны.
Женя моргнула. Тряхнула головой. Эта реальность могла быть иллюзией. Во сне мы верим, что всё по-настоящему. Верим до последнего, бежим, пока не нагонят, кричим и просыпаемся.
Пришлось ущипнуть себя за руку. Осознанное движение. Нет, она не спит и не бредит. Мир вокруг реален, просто темно.
— Тебе сделалось плохо, — сказала Мати, отнимая у сцепившихся Стила и Лобзика фонарик. — Мы думали, капец! Как гебне втирать, что мы ни при чём так и не придумали. Решили сюда затащить, под крышу. Тут прохладно. Пахнет правда не особо, но в остальном полное комильфо. Ты так не считаешь, а? — Девчонка явно перенервничала, временами начинала раскачиваться из стороны в сторону, светила фонариком себе в лицо снизу-вверх — кошмар, одним словом, а не собеседник.
Женя отползла в угол. Поднялась по стене. Встала, скрючившись, опираясь руками на коленки.
— Таблетки есть? — спросил Гнус, вновь появляясь из сумрака.
— Где выход? — На данный момент ничто другое Женю не интересовало.
— Там, — махнул рукой Димка.
Женя глянула в указанном направлении, но не увидела ничего, кроме тьмы.
— Шутишь?
Димка помотал головой.
Из-за его ноги выглянула испуганная Иринка.
— Жень, хватит, а? Страшно, — девчушка снова спряталась.
Женя массировала виски, соображая, как быть дальше.
— Долго? — спросила она.
— Стемнело уже, — зубы Мати выстукивали канонаду.
— Чёрт! — выругалась Женя.
— Объясниться не хочешь? — Гнус стоял, прислонившись спиной к стене. Права нога согнута в колене, упирается в бетон, не касаясь грязного пола, — крутой «гай» из криминального боевика, ей-богу! Сейчас, стопудово, достанет из-за пазухи краденый «магнум» этак безбашенного калибра, прислонит ко лбу и тогда уж точно тайное станет явным, как предрекала в детстве мама.
Женя заставила себя образумиться. Пора бы уже, потому что ноги пошли назад. Сами. Как утром с Целтиным, которому пришлось её основательно приложить для того, чтобы вернуть к реальности.
— Это началось уже давно, — медленно проговорила Женя. — Это место… Я вижу его во снах. Более того, я уверена, что бываю тут… тоже во снах.
— Супер, — проронил Лобзик. — А меня ты тут не видела, случаем?
— Чё, дрочил? — Стил не успел засмеяться, как Лобзик набросился на него.
Парни повалились. Димка с Мати бросились разнимать. Иринка отскочила куда-то в темноту. И только Гнус с Женей стояли, опустив руки, словно случившийся бедлам их ничуть не касался.
— На что это похоже? — спросил Гнус, опуская ногу, по старинке пряча руки в карманах брюк.
— Сначала это сон, — уверенно сказала Женя и добавила с хрипотцой: — Потом — не знаю.
Гнус задумался.
— Почему именно это место?
— Понятия не имею.
— Имеешь, — Гнус улыбнулся. — Просто не хочешь рассказывать всего. Ведь куда проще смириться со смертью от раковой опухоли, нежели принять безумие.
Женя сглотнула.
— Но ты не безумна, нет, — сказал Гнус голосом пророка. — Просто расскажи, как всё обстоит в действительности. От кого ты узнала про это место? Кто тебя сюда привёл?
Женя стрельнула глазами по сторонам, в поисках шипящего фантома — ничего.
— Я не знаю, что оно.
— Чего?! — Мати аж подскочила. — Ну-ка повтори!
— Это существо… Оно явно не отсюда, — слова давались с трудом, каждое весило с ледовую глыбу. — Не из нашего мира.
— Жень, ты бредишь? — Димка посмотрел сначала на Женю, потом обвёл тревожным взором всю компашку.
Установилось молчание; Стил с Лобзиком замерли где-то на отдалении, неровно дыша. От Иринки осталась вздрагивающая тень. Мати неврастенически светила в потолок. Гнус прокатывался с носка на пятку. Димка тоже ждал.
Женя перевела дух. Кое-как поглотала глыбы.
— Знаю, прозвучит, как бред, но действительность такова.
— Что за тварь? — спросил Гнус. — Откуда она?
— Тварь? — отшатнулась Мати, светя Гнусу в глаза, так что парню пришлось заслониться ладонью. — Да вы сдурели все окончательно!