Заново включился свет.
Целтин близоруко огляделся, понимая, что в очередной раз поспешил себя хоронить.
В подвал ураганом влетел Панфилов, склонился над оборудованием. Убедившись, что электрика в норме, достал из кармана маленький фонарик, пошёл измываться над клоном.
Громов стоял, не шевелясь, такое ощущение, поражённый одной из молний, что били из его же собственных глаз.
— И часто так? — спросил Целтин, беспокойно оглядываясь по сторонам.
Громов вздрогнул, словно только сейчас начал заново воспринимать реальность.
— Напряжение скачет, как только эта тварь активизируется, — быстро ответил Панфилов, занятый своим делом.
— Девочка?
— Черта-с два это девочка! — Панфилов отвернулся от клона. — У меня дочка и две племянницы — вот это девочки. А это… Не знаю, чем по своей природе является ИПС, но если вы человек верующий, тогда запросто признаете в нём демона!
— Панфилов! — Ноздри Громова расширились, став похожими на воздухозаборники самолёта.
— Понял, больше не буду.
— Хорошо, — полковник обернулся к Целтину. — Идём. Раз тебя так интересует судьба этой, так и быть, девочки, посмотришь, на что она сейчас похожа. Хотя… Зрелище, я тебе скажу, не для слабонервных.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Да? — Громов кивнул. — Мне кажется, тебе самому куда проще ответить на свой же вопрос.
— Не понял.
— Дело в том, что я понятия не имею, что сталось с личностью девочки, если эта личность вообще существовала. Ты наверняка ещё не забыл, что доктор Хайнц, после контакта с ИПС, остался инвалидом, — Громов как-то странно взглянул на Целтина. — Правда есть одно «но».
— Какое?
— Временное хранилище, — улыбнулся Панфилов, вновь отсвечивая латексной кожей.
— Хранилище?
— Именно. Или вы по-прежнему считаете, что «Соня» — целиком и полностью ваш продукт?
Целтин попеременно смотрел то на серьёзного Громова, то на улыбающегося Панфилова, понимая, что они с Женей, задавшись целью во что бы то ни стало помочь Соне, позабыли нечто очень важное.
— Сергей Сергеевич, вы действительно думаете, что Соня, это… — Женя осеклась, принялась массировать виски, глядя на собственные коленки, словно в них заключался смысл всей её жизни.
— Я последнее время стараюсь вообще не думать, — Целтин тяжело вздохнул. — Потому что окончательно запутался. Похоже, мы столкнулись с чем-то фундаментальным. Поистине не поддающимся объяснению, на чём, собственно, и замешан наш мир. Боюсь, понять не получится, как ни старайся, слишком мало данных. Это всё равно, что заставить пятилетку найти ошибку алгоритма и исправить её. Немыслимо. А потому, не имеет очевидного смысла.
С возвращения из Воротнего прошло два дня. Целтин их толком и не заметил, потому что они пролетели, как бред. Увиденное в стенах пансионата не давало покоя, а с этим грузом теперь жить. Да, вне сомнений, со временем буря в душе уляжется, а ураган противоречий ослабнет. Появится возможность, вздохнув полной грудью, всё переосмыслить. С какой целью пока не совсем понятно. Хотя… Цель у них с Женей по-прежнему одна.
— Что вы им сказали?
— Что, прости?
— Какой ответ вы дали? Они ведь не заберут Соню?
Целтин тёр подбородок. Последнее время Женя мало говорила, если только с Соней. С расспросами не лезла и вовсе, словно прочла мысли босса, синхронизировавшись с тем на ментальном уровне. Как такое возможно — не совсем понятно. Однако столкнувшись с неизведанным, Целтин допускал многое, вплоть до телекинеза. Подобный дар больше не казался чем-то несуразным, он являлся частью реальности, точнее событийности, так как навряд ли был от мира сего. По воле учёных и федералов в нашу действительность проникло что-то извне. Две ментальные сущности, о которых на планете Земля ничего не было известно. Одна сразу же обзавелась телом, другой похоже просто не нашлось места в этом безумном мире.
Целтин мотнул головой, предвидя барьер, о которой можно снова больно стукнуться, так и не поняв, откуда тот взялся на пути.
— Так или иначе, но придётся переехать.
— Но куда?
— Видишь ли, Женя, я бы ни за что не согласился учувствовать в этом безумии, если бы не очередное «но».
— Всё-таки вы думаете, что Панфилов прав…
— Мне хочется так думать. Потому что это единственный шанс спасти… Светлану, — Целтин сделал паузу. — И не важно, что она собой представляет.
Женя всё же оторвалась от коленей. Ответила вопросительным взглядом.
— Не думаю, что её появление в нашем мире было задумано изначально, как всё остальное. Зачем-то она пыталась пройти, пусть и в забвении. Но что-то её остановило… Собственная ошибка или некий сбой — доподлинно неизвестно.
— Но ведь, получается, её сущность всё же уцелела.
— Верно, — Целтин по привычке принялся шарить по карманам в поисках сигарет. — Это ещё раз доказывает, что есть некий сдерживающий фактор — Вселенная защищена от посягательств извне. По крайней мере частично, какое-то время, словно дожидаясь реакции.
— Опираясь на случайности? — задумчиво проговорила Женя, глядя в окно, на ноги прохожих. — Не хочется уезжать, я привыкла к этому месту.
Целтин лишь развёл руками, подразумевая, что ничто не вечно.
— Как она сейчас? Светлана?
Целтин долго молчал. Потом ответил:
— Я никогда не верил в чудовищ. Но они и впрямь существуют.
Пройдя подвальное помещение насквозь, они очутились в узком коридоре с полукруглым сводом, как в каких-нибудь военных катакомбах. Милитари прослеживался всюду: в допотопных светильниках под потолком, размером с голову ребёнка, на которую надели шлем для каких-то чудовищных экспериментов; в пожухлой зелёной краске на стенах, скрутившейся от веяния времени в причудливые барашки, прикасаться к которым отчего-то совсем не хотелось; в распределительных щитах, чередующихся с пожарными стендами, ломящимися от изобилия всевозможных колюще-режущих приспособлений, способных привести в экстаз любого мастера пыток древности.
Пахло остановившимся временем…
Целтин толком и не помнил, откуда взяла начало эта аналогия. Кажется, Женя заразила, когда они лазали по подвальному помещению вместе с электриками, устанавливая дополнительные трансформаторы для нового оборудования лаборатории. Чем именно пахло, сказать было сложно. Некая смесь, собравшая в себе прелую сырость, цементную крошку и запах нечистот. Почему время пахнет именно так, знала одна только Женя. Сразу Целтин не спросил, а потом стало не до этого.
Коридор уткнулся в бойлерную. Всё оборудование тут стояло. Такое ощущение, будто они и впрямь обогнали остановившееся время, оказались в будущем, когда потребность в тепле и горячей воде попросту отпала. Может быть, наверху вообще ничего не осталось. Упала комета. Или случилось крупномасштабное землетрясение. Хотя, скорее, люди озверели настолько, что перерезали друг другу глотки без особой причины. К этому уже давно всё идёт, это кажется наиболее логичным. Остальное не имеет смысла. Человечество вымрет отнюдь не случайно. Оно само подведёт черту, просто чтобы доказать чему-то незримому, что оно может и так!
— Осторожнее, — предупредил Громов, притормаживая. — Тут повсюду трубы, смотри под ноги, иначе запросто свернёшь шею.
Целтин придурковато кивнул, совсем как больничный идиот, который не понял сути вопроса, а совершил телодвижение только потому, что так делают все.
Труб и правда было много, приходилось перешагивать. Целтину это даже нравилось — препятствия на пути немного успокоили ход мыслей. Теперь он думал не о глобальном, что могло затянуть недальновидное человечеству в пучину вечных страданий, а о том, как бы, чего доброго, не разбить голову об очередной сифон или не запутаться в пучке невидимого кондуита, змеёй плетущегося вдоль бетонных швов.
Бойлерная закончилась узкой металлической дверью. За ней поджидала винтовая лестница ведущая ещё ниже.
— Бомбоубежище, — пояснил Громов, пропуская вперёд Панфилова. — А ты как думал?