В сознании медленно угасала последняя мысль: атомный взрыв, это не только огонь и свет, это ведь и что-то ещё: невидимое, но очень опасное!
Глава 19
Майор Фостерс выпрыгнул из чрева транспорта «Сикорского», держась за кепи, отбежал в сторону, подальше от бушующего вихря, поднятого вращающимися на бешеной скорости лопастями вертолёта. Пилот отсалютовал двумя пальцами, потянул штурвал на себя. Машина резво прыгнула в небесную лазурь, демонстративно красуясь надписью NAVY на белёсых бортах.
Фостерс на всякий случай проверил чёрную папку, которую до селе прижимал к груди, опасаясь потери важных документов, каждый из которых приравнивался к цене человеческой жизни, если не превосходил её, как бы аморально это не показалось со стороны. За время службы в морской пехоте Фостерсу довелось побывать во многих горячих точках. Участвуя в локальных войнах, большая часть из которых официально проводилась без участия Тихоокеанского флота США, майор привык созерцать смерть, которая на войне становилась чем-то само собой разумеющимся, как давка в вагоне метро в час пик внутри шумного мегаполиса. Поначалу, конечно, было не по себе, однако человеческая психика — гибкая вещь. Достаточно небольшого промежутка времени, и организм привыкает к новым условиям, как если бы те прививались с младенчества. Даже смерть, если относиться к ней, как к части службы, можно зануздать, заставив воевать на своей стороне, устрашая противника. Растворялись под реактивными залпами шеренги врагов, гибли сослуживцы и гражданские, а Фостерс шёл по колено в крови, будто потомок древнегреческого Ахиллеса, коему неведомо поражение. Так вот добрался до самых верхов, попутно приравняв цену человеческой жизни к кипе бумаг внутри секретного пакета, превратившись в самого настоящего мизантропа, которому ни до кого нет дела. А что в этом такого? Он просто делает свою работу. И делает отлично, потому что ещё никто на этом свете не указал ему на недостатки.
— Майор! Сэр!
Фостерс обернулся на голос. К нему приближался матрос в кепи. Вертолёта и след простыл, стал слышим плеск волн о борт.
— Майор Фостерс? — Матрос вытянулся по стойке смирно, отсалютовал. — Вас ждут на капитанском мостике! Мне приказано проводить вас!
— Вольно, — кивнул Фостерс, сохраняя необходимую сухость. — Если так, то поспешим.
Матрос развернулся на каблуках, без лишних слов направился к возвышавшемуся на отдалении «острову». «Морской волк» спал. Верхние палубы были свободны от самолётов авиакрыла. Технического персонала и пилотов тоже видно не было. По всему, что-то затевалось — это то самое затишье перед бурей, которое стало в литературе ХХ века нарицательным.
На мостике их встретил адмирал Хоукс и впрямь похожий на ястреба. Треугольный разрез глаз, как у хищной птицы, привыкшей выглядывать с высоты добычу, за что матросы прозвали капитана судна «Мистер Бёрд». Кривой нос с горбинкой, поджатые губы, чёрный китель, с блестящими лычками, белыми перчатками и фуражка, с сияющей даже вдали от солнца эмблемой военно-морского флота США. В мирное время и в самой гиблой заварушке Хоукс не изменял себе, появляясь в парадном мундире, будто насмехаясь над смертью, как если бы «виктория» была вечной, стоящей выше человеческой жизни, над которой и раскинул свои властные крылья не знающий поражений мистер Бёрд!
Фостерс отсалютовал. Хоукс покинул свой пост, протянул руку в перчатке. Матрос предпочёл за благо смыться, не дожидаясь команды — и без того понятно: со своими обязанностями он справился, пора и честь знать.
— С прибытием! — поприветствовал Хоукс старого сослуживца. — Чувствуйте себя на «Нимице», как дома.
На мостике, помимо Фостерса и адмирала, собрались ещё человек пять-шесть. Приходилось чтить субординацию, хотя, зная Хоукса, можно предположить, что остались только самые преданные, с которыми не страшно и в морской пучине сгинуть.
— Спасибо, адмирал. Всегда рад быть гостем у вас на борту, — Фостерс чопорно улыбнулся, пожимая протянутую руку.
— Как добрались, майор?
— Немного потрепало над гаванью, но в целом — неплохо. Думаю, нас ждёт хорошая погода, что странно, учитывая время года.
— А вот мне кажется, надвигается шторм… — загадочно проговорил Хоукс, глядя в обзорные окна. — Что слышно на базе? Русские по-прежнему ведут себя странно?
Фостерс протянул пакет.
— Не знаю, что там на счёт русских, вот это намного интереснее.
— Да? Что это? — Хоукс принял пакет, вскрыл именным кортиком, принялся досконально изучать бумаги.
— Информация получена со шпиона «Кларк и Льюис». Национальное агентство космической разведки поделилось с нами отснятым материалом и вот что получается… — Фостерс взял паузу, собираясь с мыслями.
— Ураган в центре Европы? Это же Швейцария, — Хоукс выжидательно уставился на Фостерса.
— Да, на снимках Женева, сэр. Но это не ураган.
— Странно. Однако очень похоже. Гилберт…
Из-за монитора поднялся сухопарый афроамериканец в бейсболке «I love NAVY».
— Сэр?
— Взгляни, Гил. Что ты можешь сказать об этом? — Хоукс протянул листок; кивнул Фостерсу: мол, все парни проверенные, не беспокойся. — Гилберт наш специалист в области аэрофотосъёмки и картографии.
Гилберт долго разглядывал фотоснимок, потом посмотрел на Фостерса.
— Это точно не монтаж? Может быть, учения начались?
Фостерс улыбнулся.
— Снимок настоящий. Подлинность подтвердили в НАСА и в Национальной метеорологической службе. Только…
— Они ни хрена не поняли, что изображено, — усмехнулся Гилберт.
— А ты понял? — спросил Фостерс, глядя в глаза вмиг посерьёзневшему матросу.
— Гил? — Хоукс тоже ждал, оторвавшись от бумаг.
Гилберт снял бейсболку, смял в кулаке.
— Я бы сказал, что это самая настоящая преисподняя, но тогда меня уволят с флота, — Гил рассмеялся, но тут же взял себя в руки, поняв, что его шуточку не оценили по достоинству. — Смотрите. Здесь, сбоку, — он указал пальцем, повернув снимок лицом к слушателям. — Вот эта небольшая светлая область, отделимая от общей чёрной массы сверхтонким абрисом. Видите?
Хоукс посмотрел на Фостерса, потом перевёл взор снова на фотоснимок, кивнул.
— Так вот. Программа «Кларка и Льюис» работает таким образом, что отделяет сверхтонкой линией, различные объекты, находящиеся на одном уровне — то, что и есть в нашем случае. И более жирным абрисом, объекты на разных высотах.
— В НАСА подтвердили, что более светлый цвет на фото — это клочок чистого неба, — сказал Фостерс.
— Хм… В НАСА работают полные кретины, которые провалили Лунную программу и развалили «Спейс-шаттл», — Гилберт пропустил паузу, уверенный, что и над этой его тонкой шуткой так же никто не посмеётся. — Область, которую ваши специалисты приняли за формирующийся фронт урагана, на самом деле лежит в одной плоскости с лесополосой, более светлого цвета. А теперь подумайте сами: атмосферный фронт на уровне моря? Это же бред, — Гилберт протянул лист обратно Хоуксу.
Адмирал смотрел мимо фото куда-то в астрал.
— Гил, ты уверен в том, что только что сказал?
— Абсолютно. Чёрный водоворот на снимке — образование на поверхности земли. Более того, если наложим на физическую карту Европы, уверен, координаты совпадут с кольцом БАК.
— Господь милосердный, — сорвалось с уст Хоукса, отчего по мостику пронёсся взволнованный шёпот. — Похоже, европейцы открыли «Ящик Пандоры».
— По крайней мере, теперь понятна суета русских, — заметил Гилберт. — Думаю, их спутники транслируют такую же хрень.
— Но почему в НАСА ничего не поняли? — спросил Фостерс, чтобы поскорее перевести разговор в более рациональное русло. — Может быть, это всё-таки фронт?
— Нет, сэр — развёл руками Гил, водружая бейсболку на место. — Я участвовал в проектировке «Кларк и Льюис» от флота. Программка — моё детище. В НАСА ничего не знают о ней — своего рода, страховка. Такие дела. Сэр.