Снова жест в сторону девочки.
— А она?
Отрицательный кивок, дающий понять, что инородной сущности, именуемой, не то Соней, не то Светланой, в этом мире не место.
Девочка вздрогнула, словно прочла мысли Целтина.
— Вот, значит, как… — Целтин напряжённо думал. — Какие гарантии, что не обманешь?
Тварь снова отрицательно мотнула головой — никаких, решай сам, что важнее.
— Так и быть, хорошо, — Целтин собрался с силами. — Ну тогда сперва поймай её, если сможешь. Света, беги! — Он прыгнул на гиганта, просунул правую ногу вперёд, заплёл голень.
Как вышло повалить колосс, Целтин не запомнил. Честно сказать, он и не предполагал, что манёвр прокатит. Звёзды в кои-то веки были благосклонны к нему; гигант эпически завалился на бок, сминая под собой кафель, каталки, оставшееся оборудование. Целтин чудом увернулся, откатился в сторону, принялся искать глазами девочку, которой снова и след простыл.
«Умная, чертовка! Так прямо и не скажешь, что пятнадцать лет просидела в системнике, размышляя о смысле жизни… Но ей всё равно необходима помощь! Так что не время восхищаться, бой ещё не окончен!»
Целтин не успел подняться, как снова полетел, отброшенный чудовищной силой. Не смотря на внушительные габариты, гигант всё же оказался неимоверно ловким. Врезавшись во что-то угловатое и лёгкое, Целтин обмяк. Однако не на долго. Под ним что-то зашевелилось, издало болезненный писк. Девочка! Мысль была настолько стремительной, что Целтин невольно вздрогнул, как от болезненного тычка в бок. Увидев, что достигла цели, девочка ткнула ещё раз локотком под рёбра, спеша вернуть всклокоченного Целтина к реальности и обозначенным ею угрозам.
Целтин уже собирался подняться, но снова не успел. Его схватили за шкирку и резко поставили на ноги. Затем пришёл черёд девчушки. Мелкая вопила, пыталась разжать захват пятерни, сомкнувшейся на подбородке и утягивающей вверх, такое ощущение, прямиком к звёздам! Ничего не получалось, гигант держал на расстоянии вытянутой руки, ногами и локотками его было просто не достать. Видимо поняв тщетность всех попыток освободиться, девочка перестала изворачиваться и молча покосилась на Целтина, спрашивая, что дальше.
Целтин, недолго думая, бросился на противника. Видимо последний удар малость помутил рассудок, потому что биться с гигантом один на один голыми руками — верх самоуверенности, если не сказать, высшая степень безрассудства! Тем не менее, толк из этого самого безрассудства, как это ни странно, снова вышел.
Оглушительно загремело, с потолка посыпались новые кожуха от ламп, свет мерцал, а гигант заваливался на ничего не понимающего Целтина, вместе с орущей во всё горло девочкой, частью стены и чем-то ещё, просунувшимся в образовавшийся провал.
В лицо дохнуло нестерпимым жаром, отчего заныли болячки и порезы. От яркого дневного света из глаз потекли едкие слёзы. Вдохнуть не получалось, сквозь пыль и пепел Целтину всё же удалось идентифицировать новообразование на месте отсутствующей стены, как заднюю часть фургона инкассаторской машины. Чего тут понадобилось последней, Целтин сказать не мог, да и это мало его заботило. Сейчас нужно поскорее выбраться, тем более, представился столь эффективный шанс на спасение!
Целтин выбрался из-под накрывших его потолочных плит, принялся рыскать в раскиданном по полу мусоре, силясь отыскать девочку. Каждое движение давалось с трудом. Нестерпимый жар погрузил в какой-то кокон бессильных мук — своего рода, очередное испытание лимбом. Целтин гнал непутёвые мысли прочь, старался сосредоточиться на поисках.
Одна из плит под ногами зашевелилась; Целтин упал на колени, откинул кусок пластика в сторону. Его шею тут же обвили тонкие руки. Девочка прильнула всем телом к груди — не оторвёшь. Её мелко трясло. Говорить ничего не могла, только невнятно мычала. Целтин быстро поднялся, обхватил плачущую девочку руками, направился на свет, к месту пролома.
Первые два шага оказались воздушными — Земля словно лишилась гравитации, — потом правая нога угодила в капкан. Целтин что есть мочи стиснул зубы, стараясь не закричать. Первой мыслью было: «Чёртов Громов! Только он мог устроить такое! Капкан в лаборатории, подумать только! Ведь это верх безумия!» Однако то был отнюдь не капкан, и совсем скоро Целтин в этом всецело убедился.
Затрещал выворачиваемый вместе с мениском коленный сустав. Боль была адской, так что на какой-то миг Целтин потерял сознание. Очнулся от новой боли уже в обоих суставах. Оглядевшись, понял, что стоит на коленях, с девочкой, прижатой к груди, а над ним растёт нечто поистине гротескное, принимающее очертание сгорбленной человеческой фигуры неимоверных размеров… Просто несоизмеримых с размерами лаборатории! Запоздало пришло понимание, что здание рушится, как карточный домик, буквально на глазах.
Взвизгнули автомобильные шины. Фургон в проломе дёрнулся, проехал вглубь ещё на пару метров, подмяв так и не поднявшегося во весь рост гиганта под днище. Задний мост приподнялся. Колёса бешено вращались, усыпая внутренне пространство крушащейся под порывами раскалённого вихря лаборатории кусочками пемзы, в которой Целтин совсем скоро распознал дорожный битум. Мозг вконец раскорячился, хватка рук ослабла, девочка стала выскальзывать.
Целтин бы непременно обронил ношу, если бы не подоспела помощь.
— Сергей Сергеевич, с вами всё в порядке?! — Голос был знакомым до боли. Таким знакомым, что Целтин не сразу поверил, что всё происходит в действительности, а недавний кошмар частично отступил. — Сергей Сергеевич, нужно уходить! Атомная бомба!
Про ядрёную бомбу Димка заговорил зря — Целтин впал в ступор, — за что тут же получил подзатыльник от Гнуса.
— Мелкую возьми, — распорядился Гнус, заглядывая под днище фургона. — Кажись хана. Вовремя подоспели.
— Нужно где-нибудь спрятаться, — сказал Димка, пытаясь отодрать девочку от Целтина. — Переждать последствия взрыва. Иначе сгорим заживо!
— Без тебя знаю, — сплюнул Гнус, поднимаясь. — Тут подвал, где раньше эта сидела… — Он кивнул на девочку, которая быстренько перекинула свои «клещи» на Димкину шею, отчего мальчик болезненно сморщился.
— Ничего себе силища!
— А ты чего ждал? Она ж чёрт-те откуда заявилась. Может быть, богомол, какой… или что-нибудь и того хуже…
— Заткнись, а! — Димка с неимоверным трудом поборол желание отбросить ребёнка прочь. — Лучше Сергею Сергеевичу помоги! Эта тварь его доконала, пока мы ехали.
— Могли бы и быстрее добраться, если бы не кто-то… — не преминул вставить Гнус, иначе он бы не был самим собой.
Температура возросла, стало снова тяжело дышать. Девочка на Димкиных руках захныкала, уткнув мордашку в мокрую от пота и крови ветровку.
Гнусу пришлось встряхнуть Целтина за грудки, чтобы привести в норму.
— Женька где?
Целтин отрицательно мотнул головой — его выдержке ребята могли только позавидовать.
Гнус закусил губу. Димка отвернулся, чтобы никто не заметил его слёз. Хотя… Если бы мальчик взглянул на себя в зеркало, оставил бы всяческие опасения быть застигнутым за сантиментами — это больше не было лицом человека. Чёрная маска, под которой прячут чувства во времена невзгод.
— Ещё можно спасти тело, — быстро говорил Целтин, опираясь на плечо Гнуса. — Думаю, она в сознании… Точнее оно… бодрствует.
— Открывай замок. Живо! — Гнус кивнул на дверь в пока ещё целой стене.
Димка кивнул, заспешил, как мог. Гнус с Целтиным направились в противоположную часть помещения за каталкой с телом Жени. Все были поглощены собственными мыслями, а потому никто не заметил, как пошатнулся и упал на колёса фургон.
Когда сзади надвинулась тень, первое, о чём подумал Димка: это как же неровно бежит время, когда сталкиваешься с опасностью. Мысль была мгновенной, как и удар в затылок, после которого на какое-то время повсюду воцарился мрак.
Помнится, он куда-то брёл с непосильной ношей на руках. Выполнял Сизифов труд, а если так, значит попал в тартар. За что — непонятно. Хотя, наверняка, подобным вопросом перед смертью задаются все грешники. Ведь, как ни крути, наполненная поступками жизнь всегда кажется пусть и не идеальной, но вполне сносной. Любые подозрительные моменты в ней обговорены нами с самим собой или с кем-нибудь близким, кто может успокоить словом. Всякий раз греховность ставится под сомнение, в особенности при сравнении с кознями отъявленных негодяев. Согласно этому критерию никто до последнего не считает себя отвязным грешником, уверенный, что самые мелкие злодеяния, допущенные при земной жизни, со временем отпускаются. Амнистия существует даже на небесах, как же это банально, как по человечьи…