– Кто это? – тихо спросила Каэдэ.
– Ихиро. Мой учитель из Хаги. Он воспитывал еще Шигеру.
Сердце переполнилось печалью, и я не мог ничего добавить. Смахнул слезу. В памяти всплыла наша последняя встреча. Жаль, что я не сказал ему тогда о своей благодарности и уважении. Интересно, как он умер, была ли его смерть унизительной и полной мучений? Как же мне хотелось, чтобы безжизненные глаза открылись, обескровленные губы заговорили!… Однако люди уходят на тот свет безвозвратно и покидают нас навсегда. Даже когда дух их возвращается на землю, он не рассказывает о том, как встретил свою смерть.
Я родился и вырос среди Потаенных, которые верят, будто в загробной жизни встретятся только те, кто следует предписаниям Тайного Бога. Остальных поглотит огонь ада. Мне неведомо, был ли мой приемный отец Шигеру приверженцем Потаенных, однако он знал все учения и перед смертью читал молитву, упомянув в ней и Просветленного. Ихиро, советник и распорядитель его дома, уж точно не веровал. Он с самого начала знал, что Шигеру спас меня от травли на Потаенных, объявленной Йодой Садаму, а потом внимательно наблюдал за мной.
Однако я отрекся от религии моего детства и не думал, что такой честный и преданный человек, как Ихиро, может попасть в ад. Гнев от несправедливой расправы захлестнул меня.
– Они поплатились за это жизнью, – вздохнула Каэдэ. – Зачем было убивать старика и проделывать столь долгий путь, чтобы вручить тебе его голову?
Она отмыла последние следы крови и обернула голову в чистую белую ткань.
– Полагаю, чтобы выманить меня из убежища, – ответил я. – На Тераяму нападать опасно, можно нарваться на солдат Араи. Видно, хотели, чтобы я сам к ним пожаловал, перейдя границу.
Как я жаждал этой встречи, жаждал покарать их всех и уничтожить на веки вечные! Расправа над пожаловавшими к нам воинами слегка охладила пыл, но не успокоила сердце. Однако надо проявить терпение. В мои планы входит поход на Маруяму, и ничто не заставит меня изменить стратегию.
Я коснулся лбом травы, прощаясь с учителем. Из комнат для гостей вышла Майами и опустилась на колени позади нас.
– Вот коробка, госпожа, – прошептала она.
– Дай сюда, – ответила Каэдэ.
Коробка была сплетена из веток ивы и красных кожаных веревок. Оттуда пахнуло алоэ. Каэдэ положила внутрь белый узел и усыпала его длинными листами. Затем поставила плетенку на землю, и мы втроем снова поклонились.
Птицы затянули весеннюю песню, и им ответила из леса кукушка – первая, что пробудилась после зимы.
На следующий день провели погребальный ритуал и опустили голову в могилу рядом с Шигеру. Я распорядился, чтобы для Ихиро установили каменную плиту. Интересно, что сталось со старушкой Шийо и всеми, кто жил в том доме в Хаги. Меня мучила мысль, будто его больше нет: чайная комната, спальня, где я так часто сидел, глядя в окно на сад, соловьиный этаж – все сожжено. Вот бы помчаться в Хаги и заявить права на наследие, пока его не забрали совсем. Нет, именно этого ждут от меня Отори.
Пять крестьян погибли на месте, двое позже скончались от ран. Мы похоронили их на кладбище храма. Амано милосердно добил двух лошадей, однако другие два коня оказались без царапины. Один из них полюбился мне особо – стройный черный жеребец, походивший на Куи, коня Шигеру. Видимо, они одной крови.
Макото настоял на должном погребении воинов Отори, и мы помолились, чтобы их духи, разъяренные позорной смертью, оставили нас в покое.
Тем вечером настоятель зашел в гостевую комнату, и мы разговаривали до глубокой ночи вместе с Макото и Миеси Кахеи, одним из моих союзников и друзей из Хаги. Гемба, младший брат Кахеи, отправился в Маруяму, чтобы уведомить главного вассала домена Сугиту Харуки о нашем неминуемом прибытии. Прошлой зимой Сугита заверил Каэдэ в своей поддержке. Моя жена пожелала удалиться – по ряду причин они с Макото чувствовали неловкость в присутствии друг друга, и она старалась избегать его по возможности, – однако я заранее велел Каэдэ сесть за ширму и послушать, о чем пойдет речь. Меня интересовало ее мнение. За короткий период после свадьбы мы очень много беседовали. После долгого молчания я не мог остановить поток мыслей, непрестанно делился задумками. На рассудительность и мудрость Каэдэ можно положиться.
– Так значит, теперь ты выходишь на тропу войны, – сказал настоятель, – и твоя армия вступила в первую стычку.
– Армия – не то слово, – поправил его Макото. – Кучка своевольных крестьян! Как ты думаешь наказать их?