- Заметно, что народ здесь не придерживается рекомендаций Джулой насчет потребления овощей, - заметил Деорнот. - Здесь на копытах мяса хватит на весь Светлый Ард. - Он с надеждой взглянул на своего принца, но улыбка Джошуа была усталой.
- Много больного скота, - заметила Гутрун. Во время частого отсутствия мужа она твердой рукой правила хозяйством Элвритсхолла и по праву считала себя знатоком домашних животных. - Посмотрите, для такого стада здесь и телят мало.
Один из наездников, прислушивавшихся к разговору, презрительно фыркнул, показывая отношение к мнению пленников. Другой всадник, однако, кивнул и сказал:
- Плохой год. Многие коровы гибнут при отеле. Другие едят, но жира не набирают. - Борода тритинга затрепыхалась на ветру. - Плохой год, - повторил он.
Тут и там посреди огромного стада стояли повозки, окруженные заборами из наскоро вбитых кольев. Деревянные повозки с огромными высокими колесами сильно отличались друг от друга. Некоторые были высотой в два-три человеческих роста - прямо дома на колесах, с деревянными крышами и окнами со ставнями, - другие выглядели как кровати, поставленные на колеса, а над ними высилось нечто вроде шатра из ткани, трепетавшей и хлопавшей на сильном ветру. Дети играли за оградами или бегали среди двигающегося дружелюбного скота. В некоторых загонах паслись лошади, и не просто тяжеловозы или упряжные кони, но стройные, с буйными гривами, легкие и сильные на ногу, что было видно издалека.
- Ах, Боже, было бы у нас хоть несколько таких, - сказал с тоской Деорнот. - Но нам нечего предложить в обмен, а я так устал плестись пешком.
Джошуа взглянул на него с оттенком горького юмора:
- Нам повезет, если мы уйдем отсюда живыми, Деорнот, а ты надеешься обзавестись боевыми конями. Я бы лучше согласился на твой оптимизм, чем на их коней.
По мере того как пленники и их надсмотрщики продолжали путь к югу, отдаленные повозочные лагери стали гроздьями соединяться, как грибы после обильного дождя. Группы всадников въезжали и выезжали из этих поселений. Сопровождавшие пленников перекликались с некоторыми из них. Вскоре повозки стали располагаться так близко друг к другу, что пленники, казалось, идут через город без дорог.
Наконец, они достигли большого форта, ограда которого была украшена узорами из блестящего металла и полированного дерева. Все эти украшения гремели на ветру. Большинство всадников откололось от отряда, но Хотвиг и шесть-семь других провели группу Джошуа через двухстворчатые ворота. Внутри форта было несколько отдельных загородок. В одной из них располагались десятка два хороших лошадей, в другой - полдюжины толстых лоснящихся телок. В отдаленной загородке стоял огромный жеребец, в его косматую гриву были вплетены красные и золотые ленты. Эта громадина не двинулась и не подняла опущенной головы, когда они шли мимо: жеребец чувствовал себя монархом, который привык, чтобы на него глазели, но не привык разглядывать других. Люди, сопровождавшие Джошуа и его отряд, почтительно подняли руки к глазам, когда подошли ближе.
- Это талисман их клана, - заметила Джулой, ни к кому в частности не обращаясь.
В конце ограждения возвышалась огромная повозка на широких колесах с толстыми спицами. Знамя с изображением коня развевалось над крышей. Перед ней стояли двое: крупный мужчина и девушка. Девушка заплетала длинную бороду мужчины в две толстых косицы, спускавшиеся ему на грудь. Несмотря на возраст, - а он казался человеком, прожившим не менее шестидесяти лет, - его черные волосы лишь слегка тронула седина, а фигура его выглядела сильной и мускулистой. В руках, унизанных кольцами и браслетами, он держал чашу.
Всадники спешились. Хотвиг подошел и остановился перед ним.
- Мы захватили нескольких нарушителей границы, которые бродили по Фелувельту без твоего разрешения, марч-тан: шесть мужчин, две женщины и ребенок.
Марч-тан оглядел пленников с головы до ног. Лицо его расплылось в широкой кривозубой улыбке.
- Принц Джошуа Безрукий, - произнес он без тени удивления в голосе. - Ну, теперь, кота рухнул твой каменный дом, ты пришел жить под открытым небом, как подобает человеку? - Он сделал большой глоток из чаши, осушив ее до дна, передал ее девушке, которую жестом отослал прочь.
- Фиколмий, так ты теперь марч-тан, - сказал Джошуа таким тоном, как будто это его слегка позабавило.
- Когда пришло Время Избрания, из всех предводителей лишь Блегмунт мог мне противостоять. Я разбил его голову, как яйцо, - Фиколмий рассмеялся, поглаживая себя по свежезаплетенной бороде и насупив брови, как рассерженный бык. - Где моя дочь?
- Если эта девушка, что была здесь, - твоя дочь, то ты только что отослал ее, - сказал Джошуа.
Фиколмий сердито сжал кулак, потом снова рассмеялся.
- Глупые уловки, Джошуа. Ты знаешь, о ком я. Где она?
- Я скажу тебе правду, - признался Джошуа. - Я не знаю, где Воршева.
Марч-тан задумчиво оглядел его.
- Так, - произнес он, наконец. - Ты не так высоко стоишь теперь в этом мире, а, житель каменной страны? Ты вторгся в вольные Тритинги да еще украл у меня дочь. Может быть, ты мне больше понравишься, если отсечь тебе и вторую руку. Я об этом подумаю. - Он поднял свою волосатую лапу и небрежно махнул Хотвигу. - Помести их пока в один из бычьих загонов, пока я не решу, кого из них зарезать, а кого оставить.
- Милостивый Эйдон, сохрани нас! - пробормотал Стренгьярд.
Марч-тан хмыкнул, отбросив прядь волос с глаз.
- И дай эти городским крысам одно-два одеяла и еды, Хотвиг, а то ночью воздух погубит и их, и мое развлечение.
Пока Джошуа и других уводили копьеносцы, Фиколмий крикнул, чтобы девушка принесла ему еще вина.
4 ОГНЕННАЯ КОРОНА
Что это сон, Саймон знал даже во сне. Начался он довольно обычно: он лежал на просторном хейхолтском сеновале, зарывшись в щекочущее сено, а внизу кузнец Рубен по прозвищу Медведь и Шем-конюх тихонько разговаривали. Рубен, чьи мощные плечи блестели от пота, звонко стучал по раскаленной конской подкове.
Неожиданно сон как-то странно изменился: голоса Рубена и Шема исказились. Саймон прекрасно слышал теперь все, о чем они говорят, но молот кузнеца стучал по подкове беззвучно.
- . Но я сделал все, что тебе нужно, - внезапно произнес Шем странным скрипучим голосом. - Я привел к тебе короля Элиаса.
- Ты слишком много на себя берешь, - ответил Рубен. Его голос не был похож ни на один, слышанный Саймоном ранее: холодный и далекий, как ветер на высоком горном перевале. - Ты не можешь знать, что нам нужно... что Ему нужно. - У кузнеца не только с голосом было что-то не в порядке: он весь был какой-то чужой - как черное бездонное озеро, скрытое под тонкой корочкой льда. Как мог Рубен казаться таким исчадием ада - добрый Рубен с его неторопливой речью?
Морщинистое лицо Шема озарилось радостной улыбкой, но слова его звучали натянуто:
- Мне все равно. Я сделаю все, чего Он хочет. И взамен-то мне немного и надо.
- Ты просишь гораздо больше, чем любой другой смертный, - ответил Рубен. Мало того, что ты являешься к Красной Руке, так у тебя еще достает наглости просить об услугах. - Он был холоден и безразличен, как кладбищенский прах. Ты даже не соображаешь, чего хочешь. Ты ребенок, поп, и хватаешь блестящие вещи просто потому, что они кажутся красивыми, но можно ведь порезаться о зазубренные края и истечь кровью.
- Мне наплевать, - повторил Шем с маниакальной настойчивостью. - Мне наплевать. Научи меня Словам Перемены. Темный мне должен... он обязан...
Рубен запрокинул голрву и дико захохотав. Вокруг его головы появилось какое-то подобие огненной короны.
- Обязан? - с усилием выдохнул он. Его веселье было ужасным. - Наш господин? Тебе? - Он снова захохотал, и вдруг кожа кузнеца начала покрываться волдырями. Маленькие выхлопы дыма выбрасывались в воздух из горящей плоти Рубена, под которой показалось пламя, пульсирующее красным светом, как угли, когда на них дует, ветер. - Ты доживешь до Его окончательного триумфа. Это награда больше, чем может ожидать любой смертный!