— Дай рюкзак.
Джесси послушно протянула ему рюкзак. Глядя, как Гейб набивает его банкнотами — без почтения и даже толики уважения, просто хватая белыми, как воск, пальцами — девушка испытала чувство, похожее на шок.
Деньги исчезали с невероятной быстротой.
— Джесси, — Гейб сказал это через плечо, не поворачиваясь, — скатай снежный шар.
— Шар? — переспросила она непонимающе. — Какой шар?
— Снежный. Для снеговика. Знаешь?
— Для… Для чего? — непонимание перешло в растерянность.
— Для снеговика. Я все объясню потом. У нас совсем мало времени. Давай, Джесси.
— Но, Гейб! Я не…
— Потом, — он обернулся, но лишь на мгновение. — Все потом.
Девушка кивнула.
— Ладно. Хорошо.
Нет, она вовсе не думала, что Гейб сошел с ума. Во всяком случае, выглядел-то он вполне здоровым. Вот только лихорадочный блеск глаз. Да нет же, это, конечно, чушь. С ним все в порядке. Но зачем ему снеговик? Джесси терялась в догадках. С минуты на минуту здесь могут оказаться бандиты, а они лепят снеговика… И это вместо того, чтобы спрятаться.
Гейб взял одну из банкнот, достал из кармана угольный стержень, торопливо написал несколько слов и вновь положил ее в чемодан. Девушка, сама того не замечая, скатала шар — благо, снег был хороший, липкий, и дело двигалось быстро — и поставила его посреди поляны.
— Что теперь?
Гейб поднялся.
— Теперь второй. Поменьше.
— Послушай, ты можешь объяснить мне, что здесь происходит? Что у тебя на уме, а? Скажи мне!
— Джесси, клянусь, я объясню тебе все, но не сейчас. Сделай то, о чем я прошу.
Джесси вздохнула и кивнула головой.
— Ну, ладно. Это на твоей совести.
— О’кей, — подтвердил Гейб. — Меня это не пугает.
Они довольно быстро соорудили снеговика и засунули в полую голову маячок.
— Теперь спрячемся за теми елями, — Гейб указал на густые, мрачноватые еловые посадки справа. — Думаю, там они нас не заметят.
— Они уже здесь? — встрепенулась девушка.
— Да, совсем близко. Я видел отблески их фонарей. Через несколько минут эти парни будут тут. И лучше, если мы не попадемся им на глаза в тот момент, когда Квейлан найдет чемодан.
— Квейлан?
— Так зовут главаря, — пояснил Гейб. — Он очень опасен.
— Если им удастся найти нас, — начала Джесси, шагая к лесу, — они…
— Убьют нас, — закончил он невеселую фразу. — Но будем надеяться, что этого не случится…
…«Джет рейнджер» прошел над узким, словно стилет, ущельем, почти касаясь полозьями снега, и резко взмыл вверх, преодолевая каменистую гряду. Двигатель загудел так высоко и сипло, что Френк испугался, как бы машина не потеряла управление. В общем-то, он шел слишком низко и чересчур близко к скалам. Честно говоря, даже гораздо ближе, чем предписывали правила. Если бы геликоптер бросило турбулентным потоком, он вполне мог бы зацепить лопастями скалу. О том, к чему это приведет, старику думать не хотелось. Возраст возрастом, вроде и на покой пора, но с годами Френк вдруг не без некоторого изумления осознал: чем ближе он подбирается к «последнему поезду», тем меньше ему хочется занимать в нем свое место. Другими словами, умирать-то вовсе и не хотелось. Более того, он начал думать о смерти с определенной долей страха. Нет, не панического ужаса, а именно страха. Как-то сразу вспоминались тысячи недоделанных, очень важных дел, и каждый день Френк пытался завершить хотя бы часть из них, и каждый день находились другие, не менее важные. Он боялся не смерти, как таковой, он боялся не успеть. Но время шло, и мысли текли своим чередом, а вместе с ними приходило понимание элементарной истины: как ни старайся, а сделать все — невозможно. Сделанные дела порождают новые, а те, в свою очередь, другие. Ну, и дальше. До бесконечности.
И потом Френк не знал, как оставить своих ребят. С одной стороны, и Джесси, и Хел, и Гейб были, вроде как, вполне взрослыми и самостоятельными, но с другой, попробуй оставь их без присмотра. Они тут же переругаются, а то и чего похуже. Он стал им чем-то вроде отца. Его присутствие на станции расценивалось, как само собой разумеющийся факт. Френк вошел в жизнь этих людей, заняв в ней определенное место, утвердившись и пустив корни. Если он умрет, то рана окажется кровоточащей и очень болезненной.
Старик не хотел этого.
Геликоптер выравнялся, и рокот двигателя перешел из высокого в средний регистр, налился силой, упругой мощью. «Джет» перевалил через гряду, спустился чуть ниже и, накренившись, понесся к «Холодному блефу». В луче прожектора мелькали серые, бугристые скалы, снежные, нависшие над пропастью козырьки, и деревья — «ветераны горной войны», уверенно оккупировавшие равнину и предгорья, и даже умудрившиеся кое-где забраться на каменные круги и утвердиться на них.
Лопасти со свистом рассекали морозный воздух. Ночная тишина взорвалась, застонала ревом мотора, шумом осыпающихся вниз многотонных махин снега и возмущенным шорохом еловых ветвей. Яростная механическая птица ворвалась в этот горный мирок, внося в него сумятицу, нарушая издавна установившееся течение беззаботной жизни. Зайцы, попискивая, разбегались под защиту деревьев; олени, напуганные грохотом, торопились укрыться в скалах; даже снежный барс, один из владык гор, урча, попятился и сгинул в темноте. Все живое стремилось убраться подальше о“ т слепящего луча, шумной машины, плывущей в фиолетово-звездном небе, и от человека.
Кого-то Френк замечал, кого-то — нет. Но животные его сейчас не интересовали. Он искал следы других — людей. Отпечатки ног, костровище, какой-нибудь знак, который помог бы понять, что произошло здесь днем, куда пропали Гейб и Хел. Старик вглядывался сквозь покатое ветровое стекло в лиловую темноту, прорезаемую острым кинжальным потоком света.
Под красно-белым плоским брюхом геликоптера проплыла невысокая гряда, похожая на челюсть доисторической рептилии с торчащими клыками скал, затем луч уперся в отвесную стену и быстро пополз вверх, словно диковинный желтый паук.
Френк посмотрел в боковое окно и едва не пропустил момент, когда в поле видимости появился…
Старик нахмурился, сбросил скорость до нуля и развернул «джет рейнджер» на месте. Он все еще надеялся, что это обман зрения, дурная шутка разыгравшегося воображения.
— Конечно, — взволнованный голос заполнил кабину, — это тебе только мерещится. Надо отдохнуть. Полчасика, не больше, и тогда…
Френк оборвал тираду на полуслове. Странный предмет вновь вплыл в световое пятно. Это был оторванный самолетный хвост. Из заиндевевшего темного нутра торчали поваленные кресла, клочья обшивки повисли изуродованными зазубренными лоскутьями, металлические шпангоуты выпирали из разлома, будто огромные ребра. Старик растерялся. Он не ожидал увидеть то, что увидел. Что угодно, но только не это. Самолет? Здесь?
Вертолет плавно снизился и опустился посреди плато, с хрустом взломав полозьями наст.
— Черт побери! — пробормотал Френк, выбираясь на улицу.
Им овладело беспокойство, где-то соприкасавшееся с тревогой. Происходило что-то малопонятное, но очень дурно воняющее.
— Самолет. Тут лежит самолет. Довольно трудно убедить себя в этом, правда, старина? — сказал Френк. — Ну ладно, хвост — это хвост. Л вот где все остальное?
Он огляделся, и сразу же заметил поваленные деревья. Сосны падали верхушками в одну сторону, словно невидимый лесоруб прошелся тут с гигантским топором.
— Посмотрим… Посмотрим…
Френк прошел через лесок и вскоре оказался у противоположного края плато. Не меньше минуты старик созерцал темный, вымерший фюзеляж самолета, застывший над пропастью, затем сложил руки рупором и крикнул:
— Эй! Тут есть кто-нибудь живой, а','!!
Никакого ответа. Ни души.
— Эээээээй!!!!
И вновь ничего. Если здесь и были люди, то они уже покинули место катастрофы. Причем, судя по тому, что снег запорошил следы, произошло это не меньше трех-четырех часов назад.