Словно старый знакомый, Чиву обнял доктора левой рукой, а правой всадил нож в солнечное сплетение по самую рукоять.
Энкель даже не дернулся и умер с открытым ртом, сразу сделавшись похожим на восковые фигуры крестьян этнографической панорамы Жаке.
Я не могла отвести глаз, потрясенная и шокированная.
Продолжая обнимать мертвого доктора, Чиву прислонил его к стене. Рывок!.. Вытащил лезвие и тут же спрятал в рукаве. Похлопал Энкеля по карманам и достал пузырек с зеленой этикеткой. После этого застегнул пуговицы на пиджаке мертвеца, закрывая багровое пятно на рубашке.
Оглядевшись украдкой, лысый убийца отнял руки от Энкеля и отошел от него, словно здесь он совершенно ни при чем. Тело доктора осталось стоять, прислоненное к стене. На белобрысом лице замерло выражение крайнего изумления, будто мертвый доктор вместе с остальными гостями восторгался макетом галльского жилища.
Я растерянно посмотрела на недосягаемый балкон с Анри Жаке. Боже, не в моих силах что-либо сделать сейчас!
Зал громыхал овациями.
Я перевела взгляд на Чиву и обнаружила, что лысый убийца пристально следит за мной… Он узнал меня! Он знает, что я видела, как он испортил бюст Александра Македонского… Какого, к черту, Александра! Я теперь свидетельница убийства!
Вдруг открыла для себя, что по-прежнему сжимаю в руке фужер с темной жидкостью. Что мне теперь делать с ней?
Чиву быстрым шагом направился ко мне.
Я побежала.
Глава 2
Ускоренный курс официантки
Бежать было некуда. Кругом – плотный частокол тел, облаченных в смокинги и модельные одежды. Не сделаю и пяти шагов, как столкнусь с каким-нибудь сэром или запутаюсь в шлейфе платья какой-нибудь графини. В итоге – разолью жидкость из бокала! Я очень боялась обронить хоть каплю ее. Чувствовала, что темноватая маслянистая субстанция очень важна и смертельно опасна. Недаром доктор Энкель хранил ее в плотно закупоренном флаконе с наклейкой такой ядовитой зелени, при взгляде на которую пробивала икота.
Чиву позади меня ускорил шаг. Я на мгновение задержалась, выбирая маршрут бегства, и бросилась вверх по лестнице, по которой спустилась минут двадцать назад.
Паника не позволяла мыслить рационально. Трезво оценить обстановку, найти правильное решение. Единственное, о чем я думала, – оказаться как можно дальше от Чиву. Его нож, спрятанный в рукаве и покрытый кровью доктора, ужасал меня. Очень не хотелось закончить сегодняшний вечер прислоненной к стене с широко распахнутыми глазами и ртом, словно я восторгаюсь этнографической композицией Анри Жаке. И с распускающимся под левой грудью на дорогущем Светкином платье кровавым пятном.
Никогда не пробовали бегать с наполненным бокалом? Я тоже на официантку не училась. Зеркало жидкости раскачивалось, едва не выплескиваясь через край. Приходилось вращать кистью, наклоняя бокал то вправо, то влево… Долго так бежать не удастся. Либо жидкость пролью, либо Чиву догонит… Отчего же такая тряска?
На бегу трудно соображать. Особенно когда голова занята преследующим тебя лысым мужиком с внешностью и замашками убийцы-садиста.
Все понятно! Я же в туфлях на высоком каблуке!.. Как бы их скинуть? На ходу – никак… Да еще это длинное платье! Я в него затянута, словно в чулок. Ноги в коленях связаны, могу лишь семенить… Тяжело дается образ богатенькой дамочки!
Вот и закончилась лестница. А что дальше? Чего я добивалась, улепетывая на второй этаж – пустой, как после взрыва нейтронной бомбы? Что мне здесь нужно? Затеряться в коридорах? Спрятаться за одной из дверей?
Если бы я знала…
Оглянулась. Чиву преодолел уже середину лестницы – лицо красное, а лысина мертвенно – бледная. Странная у него кровеносная система – словно в мозг вообще ни капли крови не попадает. Впрочем, у маньяков аномалии организма – в порядке вещей.
Кинулась по коридору. Каблуки зацокали по паркету. Звук отражался от стен, и с перепугу казалось, что меня слышно по всему особняку.
Обстановка кажется знакомой – двери, картины, бюсты… Но сориентироваться все равно не могу. Вроде была здесь, а вроде и нет.
Пролетела поворот. Со стороны, наверное, напоминаю бегущую куколку бабочки, гипертрофированно увеличенную. Часть жидкости выплеснулась из фужера, зависнув в воздухе. Покрывшись холодным потом и едва не поседев в свои молодые годы, я поймала этот «всплеск» хрустальной посудиной – словно непокорного подлещика поддела сачком.
Оказавшись за углом, едва не рухнула на пол от изнеможения – столько нервов отнял акробатический финт. Жидкость в бокале успокаивалась, а мне успокаиваться нельзя. Буквально на пятки наступает преследователь.