В тот июньский день, последний день занятий, Меган вышла на балкон и опустилась в кресло. Она, Алекс и Клементина так много говорили об этом дне и предстоящем сентябре, когда они начнут учиться в Линкольнской средней школе, что он превратился в далекую, прекрасную мечту, которая вряд ли когда-нибудь сбудется. Но сегодня мечта стала реальностью, и Алекс с Клементиной, похоже, утратили способность сдерживаться. Они постоянно щипали друг друга, хватали за руки, смеялись, представляя будущее, раскинувшееся перед ними. Когда они повернулись к ней, Меган изобразила на лице такую же глупую улыбку, что и у них. Если она и извлекла что-то из долгой дружбы с Алекс и короткой с Клементиной, это то, что никто из них не понимал ее страха, нервозности и тревоги по поводу будущей учебы. То, что розовые мечты о самостоятельности, о великолепных мальчиках и интересных занятиях могут превратиться в кошмар, лежало за пределами их понимания. Меган представляла чужую школу с незнакомыми преподавателями и сотнями учеников, которых она никогда не видела. В мечтах ее подруг дорога в будущее была усыпана прелестями, восторгами и борьбой. Одна мысль о будущем вызывала у них решимость завоевать его. Закутавшись в свитер, Меган пристально смотрела на море.
Родители уехали на уик-энд к бабушке в Монтэри, оставив ее дома с пятой по счету экономкой, нанятой за последние три года. Они извинились, что пропустят ее выпускной, но это ведь только неполная средняя школа, и Меган, конечно, должна понять, что бабушка старенькая и головные боли, которыми она страдает, возможно, признак удара. Не могут же они с чистой совестью пойти на ее выпускной и оставить бабушку совсем одну. Конечно же нет, согласилась Меган. Она понимает. Она всегда всех понимает. Именно за это ее и любили. Они могли говорить и делать все, что хотели, а она улыбалась и отвечала, что все хорошо. Родители не пошли на концерт ее танцевального класса, их не было на представлении в пятом классе, сейчас они проигнорировали выпускной, но она все понимала. На вечеринках мальчики пробегали мимо, спеша к Алекс или другой хорошенькой общительной девице, и она понимала. Меган была уверена, что скажи ей кто-нибудь «Я – психопат-убийца», она только улыбнется и ответит: – «Как это мило». Она до смерти боялась сказать что-нибудь не то, боялась кого-нибудь обидеть, боялась даже подумать о том, чтобы высказать свои истинные чувства. Иногда Меган сомневалась, а остались ли у нее, вообще, свои собственные чувства и мысли.
Девочка встала и подошла к перилам. Снова опустился туман. Если ты живешь в Саусалито, рядом с заливом, то хочешь не хочешь, а должна привыкнуть к плотным, похожим на привидения, облакам, нависающим над берегом почти весь год. Но Меган по-прежнему ненавидела их. Она хотела жить, купаясь в солнечных лучах; ярких, теплых, желтых солнечных лучах все триста шестьдесят пять дней в году. Она хотела, чтобы кожу ее покрывал золотисто-коричневый загар, а не этот красноватый, с уродливыми пятнами веснушек. Она хотела весь год ходить в шортах, маечках и топах.
Вместо этого Меган живет в туманном Саусалито. Здесь же живут и ее лучшие подруги – прекрасная Клементина и потрясающая Алекс. И Меган могла с уверенностью сказать, что они-то окажутся на высоте в любой новой школе, благодаря своей решительности и очевидным достоинствам, а ей придется уцепиться за фалды влиятельных подруг, как она всегда и делала, чтобы только удержаться на плаву. Робкая, скучная, ничем не примечательная Меган. В конце своих размышлений она задумалась, с какой кстати они вообще теряют время на дружбу с ней.
Глава 3
Средняя школа – поворотный этап в жизни девочек. Выбрасываются за ненадобностью смешные коробки с обедами, вместо красно-синих болоньевых плащей появляются модные макинтоши, картинки наивных, с широко открытыми глазами щенят, сменяются блестящими фотографиями рок-звезд и знакомых мальчиков, а в серых школьных ранцах зеркальце, расческа и тушь для ресниц занимают почетное место рядом с умными и толстыми учебниками. Мальчишки из неуклюжих, сопливых ребятишек, которые частенько плакали, если какая-нибудь девчонка-сорванец давала им тумака, превращаются в незнакомых, непонятных, недосягаемых существ, затянутых в кожаные куртки, голубые джинсы и благоухающих одеколоном. Сама жизнь, размеренная и привычная, заполненная запахами печенья, лимонада и маминых рук, уходит куда-то в сторону, а новая на огромной скорости мчит без дорог и ориентиров в неизвестность, где любовь, ненависть и повседневные проблемы вырастают до гигантских размеров.
Даже воздух в средней школе совсем другой – заполненный пьянящими запахами духов, сигарет, вперемешку с потом. Проблемы, казавшиеся такими легкими год назад: что одеть, куда пойти, чем заняться превращаются в тревожные и неразрешимые. Мир, заполненный сладостями и солнечным светом, теряет свой розовый оттенок и постепенно исчезает. Так уходит детство.
Прежние простые дружеские отношения превращаются в запутанную систему состязаний и борьбы. Девочке необходимы хорошие оценки, чтобы поступить в престижный колледж, ей надо активно болеть за все спортивные команды, чтобы быть на виду, и обязательно посещать какой-нибудь клуб. Некоторые прилагают все усилия, лишь бы прослыть самой красивой, некоторые – самой модной, а другие – самой общительной. Некоторые (хотя их очень мало) заявляют, что их вообще не интересует эта кутерьма и начинают борьбу (возможно, самую жесткую и непримиримую) за звание самой равнодушной. И, наконец, борьба, которая является предметом большинства споров и сплетен, вызывает самые сильные эмоции и губит самую преданную дружбу – борьба за мальчиков.
Несмотря на множество юношей, каждая девочка знает, что приличных подходящих парней, с которыми стоит дружить, не так уж и много. Это – члены футбольной и бейсбольной команд и немногочисленные учащиеся бизнесклассов. Иногда в это число просачивается кое-кто из академических классов, если, конечно вы ничего не имеете против Шекспира или высшей математики. Слишком много прыщей – и их обладатели исключаются из претендентов на взаимность, коэффициент умственного развития выше 80 – и нет никаких надежд попасть в число избранных. И не следует быть слишком любезным. Девочки считают это подозрительным.
Не важно, что любезные, прыщеватые, умные мальчики вырастут и станут докторами, юристами, бизнесменами, за которых каждая из девиц с радостью вышла бы замуж. В школе их считают заумными зубрилками, и они не котируются даже в мальчишеской среде.
Как-то вечером Клементина, Алекс и Меган засиделись в спальне Клементины, обсуждая проблему дружбы с мальчиками. Пошел второй месяц учебы в десятом классе.
– Неужели тебе действительно нравится этот неотесанный дурачок из биологического класса, Мег? – спросила Клементина. – Боже, он такой отвратный!
Клементина вытащила из пачки сигарету и открыла окно. Она закурила, выпуская дым на улицу. Меган пристально разглядывала ее, стараясь запомнить, как Клементина затягивается и не кашляет при этом. Можно подумать, что она – настоящая курильщица, хотя, на самом деле, впервые взяла сигарету лишь неделю назад. Если Меган решиться когда-нибудь перенять эту привычку, ей пригодится опыт Клементины.
– Нет, конечно, он мне не нравится, – солгала Меган, разглаживая кремовое атласное одеяло, прежде чем опуститься на кровать. В последнее время Билли Вайнштейн часто заговаривал с ней, и у нее появилась надежда, что у них что-нибудь получится. Пусть он не самый бойкий парень в школе, и носит толстые очки в черепаховой оправе, и брюки у него коротковаты, но он очень мил, и любит разговаривать с ней. Все остальные мальчики, казалось, не испытывали к ней ни малейшего интереса.
– Вот и хорошо, – вступила в разговор Алекс, сидевшая на кровати «по-турецки», поджав ноги.
Алекс привлекала внимание всюду, где бы ни появилась, а в комнате Клементины она сияла как лампа, внезапно зажженная в кромешной темноте. Спальня Клементины была выдержана в кремовых тонах – желтоватые стены, цвета слоновой кости ковер и покрывало, кремовые занавески и белое, как мрамор, трюмо. На этом бледном фоне Алекс, в ярко-розовой блузке и сиреневом шарфе, с растрепанными волосами, выделялась ярким пятном на фоне подушки. Казалось, с ней ворвался порыв свежего ветра, разогнавший духоту комнаты.