– Это мы уже выяснили. – Руки мистера Траута сжались в кулаки, а ногой он зло, но безрезультатно попытался пнуть Младшего – тот отскочил с дороги. – Слушайте, вы! Если пойдет слух, что кто-то меня нагрел и смылся, длинный нос показывая, все уважение потеряют. – Он возбужденно заплясал. – Понимаете? Потеряют уважение!
– Понимаем, сэр.
– Я не для того сорок один год строил бизнес за бизнесом, налаживал контакты и всем давал понять, что Тадеушу Трауту лучше дорогу не переходить…
Багровое лицо в пигментных пятнах вдруг стало лиловым. Траут разевал рот, как выловленный карп, глаза вылезли из орбит, веки задрожали, ненатурально замигали, потом медленно, дрожа, закрылись. Старик схватился за грудь.
– Папа! – Младший подбежал сбоку, обхватил Траута за дрожащие плечи. – Персик, стул ему!
Младший вытащил у отца из кармана коробочку в форме кегли, вытряхнул оттуда таблетку и сунул Трауту под посеревший толстый язык.
Персик подставил под его тушу стул, Ящик схватил «Боулинг тайме» и стал обмахивать лицо Траута. Оно медленно меняло цвет обратно – все оттенки лилового, красное, затем снова розовое.
Траут открыл глаза, резко встал со стула и глубоко вздохнул.
– Ф-фух… да, серьезный был приступ. Этот гад Дун чуть меня Не убил – так вывел меня из себя. – Он подрулил к сыну: – Эту Девку доставить сюда, ясно? – Он замахал руками, снова наливаясь кровью: – И Шики Дуна тоже доставить! За церковью его присматривайте, за домом. Поймать обоих – и ко мне. Всех оповестить: складских рабочих, фабрику помадки, музей, мокассиновую лавку, все наши магазинчики!
Он хлопком сцепил руки, и зловещая усмешка заиграла у него на широкой веснушчатой физиономии.
– Перейди дорогу Тадеушу Трауту – и увидишь, что с тобой станет.
11
Ящик вышел со всеми, но остановился купить еще четверть галлона «Бурбона» и треть бутылки выпил в такси, чтобы утишить свои страхи. Трясясь от выпитого и все еще расходившихся нервов, всегда натянутых от стероидного коктейля, он вернулся на склад в одиночку.
Думать он мог только об одном: «последнее средство» мистера Траута, смертоносный Молот.
– Жуткий зверь, – сказал как-то Младший. – Не то чтобы он просто давил, или душил, или стрелял до смерти. Говорят, он им пальцы отстреливает, на руках, на ногах, носы, уши, ну, и все хозяйство – просто для поразвлечься. Без булды. Мой старик мне говорил, что этот тип устроил пару месяцев назад в Лексингтоне. Две или три обоймы расстрелял, отщелкивая кусочки, пока наконец пулю в сердце не положил.
И еще более зловещую историю рассказывал Младший, как мистер Траут обнаружил, что предшественник Ящика ворует со склада: как-то ночью его пикап заехал в погрузочный док, и кузов был полон стейков на косточке и лопаточных частей. Младший услышал судьбоносный призыв. Через два дня вор не появился на работе. И на следующий день, и через день тоже. Имя его никто не произносил, но ходили разговоры, что Молот смолол его в мясорубке в гамбургер и доставил в белой мясницкой бумаге – сто пятьдесят три пакета для распространения в фаст-фудах Гатлинбурга, Пиджин-Форджа и Ноксвиля.
С тех пор Ящик гамбургеров не ел.
Мистер Траут об этом даже не заговаривал – просто сказал Младшему, чтобы нашел человека – им оказался Ящик. Было это всего три недели назад, и с тех пор уже случилось прискорбное недоразумение с капитаном команды мистера Траута по боулингу. А теперь еще и вот это.
Ящик подкрался к двери склада. Какой там код тревоги? Ему еще пока не доверили этот секрет, но он часто видел, как Младший нажимал кнопки. И сейчас ввел идеальный счет боулинга на третьем броске: 3-0-0-3. Лампочка замигала и осталась красной. А, черт. Он не так запомнил этот боулинговский счет или не те кнопки нажал? Может, там двести, 2-0-0-3. Попробовал – мигает… красный. 2-0-0-2? Три неверные попытки, и сработает сигнал – так говорил Младший.
Нет, три сотни – волшебное число. Наверное, он не ту кнопку нажал. Ящик собрался, взялся левой рукой за правую и наставил палец. 3-0-0-3.
Есть! Зеленый. Ящик приоткрыл дверь, заглянул – свет все еще был выключен. Он осторожно позвал: – Эй, есть кто?
Темнота отозвалась только эхом его дрожащего голоса. Ящик вошел, посветил фонариком и нетвердой походкой двинулся в холодный коридор. Детские страхи перед духами и телами заставляли его все время вздрагивать. Наведенная стероидами паранойя включилась на последнюю передачу. Перед роковым морозильником Ящик остановился, осветил фонариком тяжелую стальную дверь «Сушителя вакуумного Акме Эверласт», повел лучом налево-направо, боясь, что в темноте затаился Молот и ждет. Кое-как пробормотав короткую молитву, он повернул холодное стальное колесо. Дверь приотворилась. Перед тем как посветить внутрь, Ящик шепнул: «Дун?» – надеясь, что из темноты появится именно Дун, а не какая-нибудь клыкастая ночная тварь или гигантская крыса.
Дун не ответил. Почти готовый дернуться назад, если в луче покажутся желтые зубы и острые когти, Ящик перекрестил камеру фонариком. Луч отразился от нержавеющей стали, бронзы, медных труб. А еще – белого и черного меха. Скунс, опоссум, енот. И все замерли в страхе. Что же там такое?
Постой… Вон там свернулся такой у задней стенки, между поддоном с вяленой говядиной и какими-то сушеными фруктами… Ага! Дун это. А хорошо это или плохо? Если б Дун удрал на самом деле, у мистера Траута был бы шанс получить деньги обратно. А если Дун мертв… тут перед глазами нарисовался призрак Молота. Нет, туда лучше не суйся – мысли позитивно. Если Дун тут и еще дергается, Ящик может даже стать героем, что беглеца поймал.
– Эй, Дун! Вставай!
Дун не шевельнулся. Как и вся прочая дичь.
Ящик ухватился за край двери:
– Дун, кончай дурака валять, все путем. Я пришел тебя выпустить.
Он распахнул дверь, подождал, проверяя, что она не закроется за ним, и вошел. Направил луч фонарика на похожий на зародыша предмет и посмотрел, не дышит ли он, но Дун был неподвижен, как камень – лежал на боку, скрестив руки на груди, колени подтянуты к подбородку. Ящик наклонился поближе, всмотрелся. Увидел полную неподвижность, неестественно тускло-серую гусиную кожу, обтянувшую кости. Глаза не просто закрыты – запали внутрь.
– Черт побери!
Ящик отступил на два шага, почувствовал, как прыгает туда-сюда желудок. Выключив фонарик, он вытер пот со лба тыльной стороной ладони, покачнулся и налетел на полку. Сгустилась темнота, и он снова включил фонарь.
– Проверить надо.
Он подошел ближе.
Да, это был Дун. Тот самый тип, только как-то меньше его стало.
– О нет! – Ящик покачнулся, когда до него дошло. – Он же мумия!
Как и те животные в проволочных обвязках.
Он толкнул тельце Дуна фонариком – оно качнулось, как сухой каштан. На Ящика нахлынули адреналин и страх – страх перед мистером Траутом и зловещим Молотом, страх перед тем, что он сделал, и страх перед мумией. Вдруг навалилась клаустрофобия, и Ящик ринулся прочь из камеры, отлетев по дороге от стены. Что там говорят насчет мумий и проклятия? Посветив вдоль коридора, он поискал выключатель, нашел, щелкнул. Флюоресцентные лампы дважды мигнули и залили его болезненно-зеленым светом.
– Ладно, – неразборчиво произнес он. – Что дальше?
И сам себе ответил:
– Мексика? Нет, рано. Сперва уничтожить улики. Они думают, он сбежал – пусть он сбежит. Закопай.
При мысли о сморщенном теле на полке по коже побежали мурашки.
За годы своей жизни Ящику приходилось причинять боль. Щипать, резать, давить, рвать живое тело. Приятно было слышать, как эти фраера воют, умоляют и визжат. Не раз ему приходилось отправлять в нокаут здоровых мужиков, но они всегда, оклемываясь, стонали, плакали, кашляли или блевали. Были всегда живыми. Однажды он и женщину без сознания видел – тетка его хлопнулась в обморок в гостиной, обнаружив у себя в сумочке дохлого бурундука – Ящик его туда положил. Ее быстро привели в чувство нашатырным спиртом – живая, только ругалась дико. Но живая.