— Тебе не нужно беспокоиться, что я попытаюсь сделать это снова. Фидус упрям, как демон, и вдвойне сильнее его. Но скажи мне, неужели ты злишься на Джема? Он не виноват ни в чем из того, что случилось, ты же знаешь, и я не могу позволить тебе взвалить на него вину за мои поступки.
— Сомневаюсь, что какой-либо мужчина смог бы противостоять тебе, а Джем на самом деле всего лишь мальчик. А вот Дэниел должен был остановить тебя. Он знал, что я не давал разрешения.
— Как он мог знать, когда не разговаривал с тобой?
— Потому что я никогда не разрешил бы тебе ехать на Фидусе, вот почему. И потому что Дэниел достаточно мощный парень, чтобы унести тебя прочь, если ты не прислушаешься к его разумным аргументам. Он мог остановить тебя от попытки разбиться насмерть. Он должен был это сделать.
— Но я же не травмировала ни себя, ни лошадь. И я выиграла.
— Это не сделало твой поступок правильным. Пообещай мне, что больше не будешь так рисковать.
— Но Харри, что, если ты будешь в опасности, или мой брат? Мне придется рискнуть собственной безопасностью. Что, если чья-то жизнь будет зависеть от меня?
Что он мог ответить? «Моя жизнь зависит от тебя».
Девушка уселась на кровать, словно ожидая, что он присоединится к ней. Харри этого не сделал. Он наклонился, чтобы погладить собаку.
Симона подобрала ноги под себя.
— А теперь расскажи мне о мадам Лекруа. Она на самом деле была шпионом, которого ты искал?
— Я жду известий об этом.
— Но Харри, если ты не знал, кто вовлечен в это дело, как ты узнал, что именно здесь, на приеме у Горэма, нужно искать заговор против страны?
— Я услышал слухи, которые на вкус оказались правдой.
Она улыбнулась.
— На вкус? Разве тебе не следовало сказать «на слух»?
— И это тоже. — Он почесал Блэки за ушами, не глядя на нее. — Что, если я могу ощущать на вкус разницу между правдой и ложью?
Симона уставилась на него и на собаку, пытаясь выяснить, дразнит ли он ее, или каким-то образом испытывает.
— Я бы ответила, что ты, конечно же, несешь чушь. То, что ты описал, невозможно.
— Конечно, это невозможно. — Харри потянулся к пакету со сладостями.
Ей хотелось встряхнуть его за то, что он рассказывает сказки, когда ей нужны ответы.
— Ты на самом деле вовлечен в шпионаж?
— Ты сомневаешься в моем слове?
— Я не знаю, что думать. Твои объяснения — если ты вообще даешь их — слишком фантастичны. Так ты на самом деле шпион?
— Нет, я никогда не занимался настоящим сбором информации. Большей частью я организовываю его, решаю, стоят ли слухи того, чтобы их расследовать, а затем посылаю кого-то еще действовать на основании тех, что я счел важными. Я являюсь — то есть я являлся — разрекламированным клерком, вот и все.
Симона знала, что он должен быть кем-то большим, в противном случае, зачем ему понадобилось так много маскировок и почему он думает, что какие-то люди пытаются убить его? Чем больше она размышляла над тем, что знала, тем больше у нее появлялось вопросов.
— Харри, как получилось, что ты доверяешь мне свои секреты, если они так важны для благосостояния страны?
— Потому что скоро это не будет иметь значения. Я пытаюсь рассказать тебе о том, что моя причастность к разведывательному управлению закончится после этой недели. Я пока не могу объяснить больше, потому что слишком многое поставлено на карту. Что касается другого, моего появления в роли майора, то это оказалось злополучной шуткой, и я немедленно пожалел о том, что подверг тебя опасности. Но у меня было мало времени, и должен был знать, смогу ли доверять тебе. Если бы я решил, что не могу, то тогда тебе нашли бы место гувернантки где-нибудь в провинции, где ты не смогла бы вмешаться в наши планы.
— Ты смог бы просто сотворить работу гувернантки из воздуха, когда я искала ее несколько месяцев? Нет, не отвечай на это. Я не хочу знать. Но что насчет настоящего момента? Ты не боишься, что я предам тебя?
Харри подошел ближе и сел на кровать.
— Ты сказала, что не сделаешь этого.
— И ты поверил мне? Вот так просто?
— Просто как нектар.
— Проклятие, Харри, ты снова вернулся к бессмысленным речам. Иногда я думаю, что ты необыкновенно умен, но затем ты начинаешь говорить о нектаре, и я беспокоюсь, что твой мозг набит ватой.
— Иногда я и сам не уверен. — Он разгладил покрывало на кровати. — Если я попытаюсь объяснить, то ты заподозришь, что у меня не все дома. Что более важно, да, я тебе верю. А разве я не должен?
— Конечно, ты можешь мне верить. Я никогда никому не расскажу ни про мистера Харриса, или про Харольда-кучера. Но что, если мы поссоримся и я передумаю? Вдруг ты станешь грубым, как Данфорт или начнешь флиртовать с настоящими куртизанками? Я могу захотеть отомстить, как леди Горэм.