— Ну, тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Он обернулся к Бьерсону.
— Вот, легок на помине.
— Да уж…
ПОЕЗД
Ян Ольсон пошел на станцию в Стуреби. Заняло это десять минут, поездка до центра — еще шестнадцать. На месте он был в два.
Он немного волновался. Нервное напряжение удалось снять порцией виски в вокзальном баре. Там толпились северяне, с тоской вспоминающие тишину своих заповедных лесов. Он слушал их, довольно ухмыляясь.
Поезд на Соллентуну отходил в 14.42 с пятнадцатой платформы. Время было, и в баре он просидел почти до половины третьего. Потом неспешно прогулялся по огромному залу Центрального вокзала. Там у фонтана собирались турки в новых элегантных костюмах, делясь опытом жизни в стране высоких жизненных стандартов.
Возле десятой платформы он спустился по лестнице на уровень ниже. Там в горячке метались пригородные пассажиры, скупая газеты, шоколад и пиво перед отъездом в Вэксио и Сундалл.
Билет стоил две кроны двадцать. Пришлось немного подождать, пока состав подали к перрону. Ольсон насчитал всего четыре вагона. И на перрон прошло лишь несколько десятков пассажиров.
Ольсон вошел в последний вагон. Обитые зеленой тканью скамьи оказались неудобными: не на что было опереться спиной. Ольсон съел яблоко и огляделся в поисках урны для мусора. Ничего не найдя, открыл окно и выбросил огрызок на пути.
Пассажиров было немного. В купе Ольсона — только пожилая пара. Муж предусмотрительно снял пепельно-серый пиджак и поискал вешалку, но железнодорожное ведомство о ней как-то не подумало. Вздохнув, он положил пиджак на полку.
Ольсон поставил сумку с деньгами между ногами. В коричневой сумке с молнией лежало полмиллиона крон в десятках, пятидесятках и сотнях. Сумку он получил от Сундлина перед самым отъездом. Расстегнул молнию и убедился, что она полна тщательно уложенных банкнот.
— Здесь точно полмиллиона?
— Ну конечно, — заверил Сундлин. — Ты же не подозреваешь, что я блефую в таком деле.
Ольсон сознательно не спешил с ответом.
— Конечно, нет, — наконец сказал он. — Я только хочу быть уверен, что все получится.
— Должно получиться. Я только не пойму, как мы получим информацию об освобождении заложниц.
— Придется подождать, — ответил Ольсон.
А теперь он сидел в поезде, в джинсах и выпущенной поверх рубашке. И без оружия.
Поезд подъезжал к Карлсбергу. Пожилая пара, сидевшая напротив Ольсона, обсуждала похищение.
— Наверняка обеих уже нет в живых, — вздохнула жена.
— Ты, в самом деле, так думаешь?
— Уверена. Эти леваки на все способны.
— Среди них есть и вполне порядочные люди, — возразил муж. — Ты же знаешь Хансена — он левый, а его ни в чем не упрекнешь.
— Я не о таких леваках говорю, — цыкнула жена. — Сам знаешь, о ком речь.
Солнце немилосердно било прямо в глаза. Ольсон огляделся в поисках занавесок, но и их, видимо, сочли ненужной роскошью. Пришлось взять сумку и перебраться на противоположную сторону.
— И с ними слишком мягко обращаются, — продолжала старуха. — Например, этот Форс. Убийца, а избегнет всякой кары.
— Для него вполне достаточным наказанием станет жизнь в Албании.
Поезд остановился на станции Ульриксдаль. По правую сторону видны были обветшалые трибуны ипподрома. В нескольких сотнях метров спокойно паслись лошади. По автостраде Е4 потоком текли машины.
Они доехали до Хеленалунд. К самой дороге спускались песчаные холмы. Повсюду цвел дикий люпин всех цветов радуги. Пожилая пара вышла, Ольсон остался один. «На следующей мне выходить», — подумал он.
В Соллентуну прибыли около грех. Ольсон проверил по расписанию, что встречный поезд прибывает только в 15.21. Времени оставалось достаточно.
Он вышел через турникет, спустился вниз по лестнице, потом вошел в вокзал, купил «Экспрессен». «Будут ли они сегодня освобождены?» — красовался заголовок на первой странице под фотографиями Кристины и Анни.
Вернулся Ольсон тем же путем, снова заплатил 2.20, сел на скамью, вынул записную книжку и записал свои расходы. Он всегда их записывал, чтобы иметь основание требовать компенсацию.
На всякий случай еще раз перечитал последнее письмо шантажистов. Первый вагон. Он прикинул, где примерно может остановиться первый вагон, и пересел на другую скамью.
На перроне народу было немного. Парочка слегка подвыпивших молокососов, направлявшихся в город погулять, несколько семейств с детьми, какой-то мужчина в ветровке, две молодые пары.
Ольсон читал газету, поглядывая на часы. Еще пять минут. В газете не было ничего достойного внимания, так что он сунул ее в соседний мусорный ящик.