— Да, уже давно.
Веспер Юнсон кивнул.
— И потому ваших отпечатков не осталось в квартире вашего дяди.
— После девяти я был в «Риче», — промямлил парень.
— Знаю, сидели в баре за столиком у окна с приятелями по театральному училищу, верно?
Парень, похоже, был ошеломлен.
— Да…
— Вы знали, что там ваши коллеги, потому и зашли в «Рич». Вообще-то вы редко ходите по таким местам! Алиби себе хотели обеспечить?
Винсент Денер молчал, как второгодник перед директором. А Веспер Юнсон продолжал:
— Отпираться бессмысленно. Фрекен Таппер сегодня утром все мне рассказала.
Сквозь угрюмую маску проступили испуг и замешательство.
— Хильда?
— Нехорошо с вашей стороны пользоваться ее преданностью.
— У меня и в мыслях этого не было, — запротестовал он.
— Ей пришлось лгать, покрывая вас.
— Знаю, — вздохнул он.
Веспер Юнсон предложил:
— Молодой человек, расскажите все, спать крепче будете.
Парень глубоко вздохнул.
— Мы с коллегами хотим поставить шиллеровскую «Смерть Валленштейна». Но у меня нет денег. А зал просто так не снимешь, нужно поручительство.
— Вы обращались за помощью к матери?
Он горько усмехнулся.
— Мама не даст мне ни гроша. Она никогда не одобряла мое увлечение театром… Хотела, чтобы я стал офицером, как папа, или бизнесменом.
Веспер Юнсон кивнул.
— Понимаю. Обычная история.
— Насчет зала я все же договорился, осталось внести залог — пять тысяч крон. Я попробовал собрать деньги по подписке, но без толку, и подумал: а вдруг поможет мамин брат Свен Леслер? Он всегда был ко мне добр, прошлый год выручил со взносом в училище. Разумеется, тайком от мамы… Ну, так вот, в этот вторник владельцы помещения ждали ответа. Значит, с дядей нужно было поговорить раньше. Но дни шли, а он все сидел в горах, не возвращался. И написать я не мог — никто не знал, где он. В понедельник я позвонил Хильде, но о дяде по-прежнему ничего не было известно. Правда, она обещала позвонить, если что-нибудь узнает. И она действительно позвонила в самом начале шестого. Сказала, дядя, наконец, вернулся, но говорить об этом никому нельзя, даже маме. Когда дядя придет домой, Хильда не знала. Он ей сказал, что пообедает в городе и ждать его не надо. Но мне нужно было обязательно встретиться с ним в тот день, ведь утром решался вопрос с залогом. Я понятия не имел, что делать, и, в конце концов, решил поехать к дяде и ждать там.
Винсент Денер замолчал и оттянул воротник рубашки. Ему было явно не по себе. А комиссар осторожно спросил:
— И вы отправились на Урведерсгренд?
Парень, не поднимая глаз, буркнул:
— Да.
— И приехали туда около половины девятого?
Он кивнул.
— Открыла вам фрекен Таппер?
— Да, — прошептал он.
— И что дальше?
— Она сказала, что дяди еще нет, но я могу подождать. Только нужно помалкивать, что о дядином возвращении я узнал от нее. Просто зашел совершенно случайно… Я поднялся наверх, в гостиную. Немного погодя на лестнице послышались шаги…
Веспер Юнсон перебил:
— Вы ничего не наливали из бара?
— Нет, только стакан содовой. Ужасно горло пересохло.
— Выпили, сидя на диване?
— Нет, поставил стакан на стойку и отошел к проигрывателю.
Комиссар присвистнул.
— Я поставил пластинку с «Кавалером роз». Лучше этой музыки нет ничего на свете.
— И тут послышались шаги?
— Да. Я решил, что это дядя, а оказалось, пришел Гилберт. Он спросил, что я делаю наверху, но я не стал объяснять — какое ему дело? Он открыл бар, налил коньяку. Мое присутствие явно действовало ему на нервы, и он все время меня задевал.
— Из-за чего?
Голос парня дрогнул.
— Ну… из-за всякого. Насмехался над моими планами.
— А фрекен Исинг не упоминал?
Парень что-то невразумительно буркнул. Веспер Юнсон кивнул.
— Ясно. И что вы ему ответили?
— Ничего. Правда, мы чуть не подрались. Он потребовал, чтобы я выключил музыку: мол, его тошнит от такой муры. Я разозлился и сказал, что буду слушать, что хочу. Тогда он заявил, что мне вообще нечего там делать. Он толкнул меня, а я его. Похоже, мы испортили пластинку — там так заскрежетало…
Винсент Денер замолчал.
— Вы подрались? — спросил комиссар.
— Нет, я просто послал его к черту и спустился в библиотеку.
— И что вы там делали?
— Да ничего. Я был ужасно зол, что пришлось уступить Гилберту, но другого выхода не было. Иначе я бы ему задал… Но потом я успокоился.
— И решили поиграть в бильярд?