Глава тринадцатая
О том, как Бахрам рассердился на Пармуду
Когда посланье прибыло к вельможе,
Душа Бахрама сделалась моложе.
К себе призвать велел он поскорей
Своих прославленных богатырей.
Едва он им прочел слова владыки,
Как раздались ликующие клики,
В такой восторг военный стан пришел,
Что ты подумал бы: трясется дол!
Бахрам, внимая радостному стану,
Письмо о мире отослал хакану.
Когда посланье Пармуда прочел,
Покинул он и крепость, и престол,
Иранского властителя восславил,
Бахраму он сокровища отправил.
Сей гордый муж, величие храня,
Вскочил, пылинки легче, на коня
И поскакал из крепости старинной,
Сопровождаемый своей дружиной,
И на Бахрама даже не взглянул,
Лишь конь его сухую пыль взметнул.
Военачальник задрожал невольно:
Бахраму стало горько так и больно,
Как будто был он побежден врагом.
Велел он Пармуду вернуть пешком.
Вернули, перед воинством толкая,
Властителя Турана и Китая.
Бахрам промолвил, гневом обуян:
«Ужели у тебя в стране, хакан,
Не знают вежливого обхожденья,
И ты пустился в путь без разрешенья?»
Хакан ответил: «Жребий мой жесток.
Я был на всех собраниях высок,
А ныне впал в ничтожество позорно,
А ныне мира я прошу покорно.
Не вижу твоего величья в том,
Что сделал ты мой день печальным днем.
Теперь я получил посланье мира,
И вот я поспешил к владыке мира:
Меня освободит он от забот,
Своим, быть может, братом назовет.
Я власть свою вручил тебе всецело,
Мне до тебя нет никакого дела».
Воитель вспыхнул, кровь его зажглась,
И молнии посыпались из глаз.
Бахрам забылся в гневе, и с размаха
Горячей плетью он ударил шаха, —
Такой поступок — низости предел, —
Связать владыке ноги он велел
И заточить в шатре холодном, темном.
Узнав об этом деле вероломном,
Так порешил тогда Харрод Бурзин:
«С умом враждует этот исполин».
Сказал он главному писцу в тревоге:
«Богатый силой, разумом убогий,
Бахрам во зло употребляет власть:
От вспыльчивости — всякая напасть».
Они пришли к Бахраму, среброкудры,
Их лица желты, а советы мудры:
«Ты свел на нет свой подвиг боевой,
Плох богатырь с горячей головой».
Услышав их, воитель устыдился,
Руками за голову он схватился,
Сквозь землю провалиться был готов,
Освободил хакана от оков,
И, проклиная свой поступок низкий,
Ему коня послал он, меч индийский,
Украшенный алмазами чепрак,
Чтоб разогнать его обиды мрак.
К властителю Турана и Китая
Он прискакал, в смущеньи ожидая,
Пока он препояшется мечом,
Усядется на скакуна верхом.
Скакал он долго с Пармудой рядом,
Но тот его не удостоил взглядом.
Сказал Бахрам, гордыню одолев:
«Я вижу, на меня таишь ты гнев.
Царю царей пожаловаться можешь, —
Своей отрады этим не умножишь».
Хакан ответил: «Рок неотвратим,
И от него уйти мы не хотим.
Противны мне поклепы, наговоры, —
Я не из тех, кто ищет в них опоры.
Когда о происшедшем царь царей
Не будет знать без помощи моей,
Он не достоин своего величья.
Пусть бездну горя вынужден постичь я, —
Я не скажу, хотя в борьбе ослаб,
Что причинил мне зло какой-то раб».
Бахрам поник и сжался весь от боли,
Но ярость поборол он поневоле.
Сказал: «Открылся я тебе, скорбя,
Но ждал добра напрасно от тебя.
Ты милостью меня не осчастливил,
Но истину из слов твоих я вывел:
Никто из нас не должен сеять зло,
Чтоб семя зла в душе не проросло.