Хотя Кобад пока еще дитя,
Он станет шахом, зрелость обретя».
Был долго Суфарой опорой царства,
Но пал он жертвой зависти, коварства
Затем, что был он славою богат.
Мужчиной став, убил его Кобад.
Тогда Кобад закован был в оковы, —
Решили: пусть придет властитель новый.
Но не могли найти богатыря,
В чьих жилах бы струилась кровь царя.
Средь царских слуг вельможи обретались,
Но завладеть престолом не пытались.
Вновь на престол был возведен Кобад
И царствовал, не ведая преград.
С войною Совашах пришел недавно,
Чтоб нами управлять самодержавно.
Владыка мира пред лицом небес
Всем сердцем жаждал, чтобы враг исчез.
Был во главе дружин Бахрам поставлен,
Был Совашах его рукой раздавлен, —
Кто властью пожелал ее облечь?
Вложил властитель в эту руку меч!
Бахрам, престола ты возжаждал ныне,
Но, вверх стремясь, погибнешь ты в пучине.
Ты мыслишь: стоит лишь Ялонсине
Помчаться, словно буря, на коне,
И ты, Бахрам, Гушаспа сын почтенный,
Окажешься владыкою вселенной!
Отец Ормузда, мудрый Нуширван,
Гроза румийцев и аравитян,
Недаром умер смертью властелина:
Он мощью препоясал старость сына!
С Ормуздом дружит всей державы знать, —
Рабами должно тех друзей назвать.
В иранском войске — триста тысяч конных
Богатырей, Ормузду подчиненных.
Как раб, Ормузду каждый подчинен,
Его приказ для каждого — закон.
Возвышен ты по воле господина,
Он, только он, — твоих побед причина.
Ужели жадность разум твой сожгла?
Кто зло творит, погибнет сам от зла.
О милый брат, забудь в своей гордыне,
Что женщина дает совет мужчине,
Что старше ты меня на много лет,
О милый брат, запомни мой совет:
Властителя цени расположенье,
Иначе горьким будет сожаленье!»
Она вельмож поставила в тупик,
Воитель прикусил себе язык,
Он правду, слушая сестру, увидел,
Стезю, ведущую к добру, увидел.
«О госпожа, — сказал Ялонсина, —
Твоя печаль вельможам не страшна:
Ормузда жизнь склоняется к закату,
Престол он твоему уступит брату.
Твердишь: «Ормузд силен в своих делах!»
Но если так, Бахрам — иранский шах:
Не может сильным быть властитель жалкий,
Что одарил рубахой нас и прялкой!
Речей довольно: пусть Ормузд умрет,
Погибнет пусть его проклятый род.
Ты с Кай-Кобада счет ведешь владыкам.
Увы, в круговращении великом
Тысячелетия прошли с тех пор,
О мертвых нам не нужен разговор!
Запомни: кто к лицу Ормузда близок,
Тот пред Бахрамом будет мал и низок.
Стрелки, Бахрама услыхав приказ,
Ормузда в цепи закуют тотчас!»
Ответствовала Гурдия в печали:
«Вас дивы черные околдовали,
Вы сами устремились к ним в силки
И разуму, и чести вопреки.
Ялонсина, ты нас толкаешь в яму,
Всю душу взбаламутил ты Бахраму,
В тебе я лишь бахвальство нахожу,
Ты весь наш род приводишь к мятежу.
Отец наш был простой правитель в Рее:
Ужели сын храбрее и мудрее?
Ужели должен жаждать он венца,
Развеять имя доброе отца?
Ты нас погубишь, низкий простолюдин!
Но если брат мой разуменьем скуден,
Веди его по темному пути
И наш покой крамолой возмути».
Сказав, она слезами разразилась,
И посреди молчанья удалилась,
И сердцем брату сделалась чужда,
И витязи подумали тогда:
«Она мудра, чиста, красноречива,
Подобно книге речь ее красива,
Тускнеет перед нею похвала,
Она Джамаспа в знаньях превзошла!»