Вельможи, чтоб сокровища спасти,
Их с поля поспешили унести,
Как вдруг, повергнув мир во мрак и пламя,
Драконовидное взметнулось знамя,
Бахрам явился, словно вестник зла,
Свет жизни смерть, казалось, унесла.
И вот сошлись Бахрам с Хосровом вместе —
Два гневных льва, пылавших жаждой мести.
Схватились два врага, разъярены,
Как буйные военные слоны.
Под скакуном Бахрама прах клубился,
Но богатырь успеха не добился.
Напрасно взять хотел он перевес:
Сошло уж солнце с купола небес, —
Ничем не кончилось единоборство,
Враги явили равное упорство.
С известьем прибыл в этот миг Тахор:
«Все спасено — венец, престол, шатер!»
Сказал Хосров, почувствовав усталость:
«Нас только десять человек осталось,
А стан врагов раздался вглубь и вширь,
И впереди — искусный богатырь.
Хотя мы силу обретаем в славе,
Все ж головы свои спасать мы вправе.
Чем погибать, не лучше ль отступать,
Чтоб в наступленье перейти опять?»
Помчался юноша к мосту Нахрвона,
Бахрам за ним свирепо, исступленно,
Пылая местью, скакуна погнал.
Хосров Густахму на мосту сказал:
«Ты принеси мне лук: мои реченья
Он переводит на язык сраженья».
Был подан шаху знаменитый лук.
Стрела затмила неба полукруг.
Меж тем, как ливень, стрелы низвергались
И в шлемы наконечники вонзались.
Бахрам примчался, гневом напоен.
Огромен лук его, а конь — дракон.
У всадника оружья нет иного,
Нет панцыря у скакуна гнедого.
Тогда, шепча молитву божеству,
Вдруг черную, как ворон, тетиву
Шах натянул, стрелу в коня направил,
И конь упал и землю окровавил.
Бахрам над головою поднял щит,
Казалось, миг — и будет он убит,
Тогда Ялонсина, не зная страха,
Коня погнав, напал на шахиншаха.
Но разве шах, владеющий венцом,
Когда-нибудь считал его бойцом?
Вдоль конской челки выпрямил он руку,
Привыкшую к прославленному луку,
И вражеского ранил скакуна,
И, спешенный, удрал Ялонсина.
Хосров, Бахрама отступить заставив,
Мост перейдя и свой отряд возглавив,
Помчался к Тайсакуну вдоль реки,
Исполнен боли, гнева и тоски.
Железом город укрепив искусно,
Засел он там в задумчивости грустной,
Со всех жилищ созвал вельмож своих
И у ворот поставил часовых.
Глава тридцать вторая
Приход Хосрова к отцу, его бегство в Рум и убийство Ормузда
Затем в столицу прибыл он в тревоге,
Отцу седому поклонился в ноги,
И много долгих дней провел с отцом,
С беспомощным, дряхлеющим слепцом.
Сказал Хосров: «Тот богатырь-воитель,
Которого избрал ты, повелитель,
Пришел, как венценосный властелин,
Привел с собою множество дружин.
Его хотел я от греха избавить, —
Не смог на добрый путь его наставить:
Война, война его к себе влекла, —
Будь проклят он и все его дела!
Я принял бой, противный мне до боли.
Оставил многих я на ратном поле.
Часть воинов отпала от меня,
Как спутники случайные, храня
Мне верность лишь до первой неудачи,
Вступая с неохотой в бой горячий,
Признав права Бахрама на венец:
В начале разве виден им конец?
Вослед за мной, вплоть до моста Нахрвона
Мой низкий недруг мчался разъяренно,
И от Бахрама я бежал, едва
Осыпалась моих надежд листва.
Ты скажешь: отступленья путь невесел, —
Но я сперва и вред, и пользу взвесил,
А если мудрый шах отдаст приказ,
К аравитянам двинусь я тотчас».
Ормузд сказал: «Там не найдешь защиты,
Опоры у арабов не ищи ты.