Когда исчезло ночи покрывало,
Когда лазурью небо засияло,
Когда явилась новая Заря,
Пришел придворный нового царя,
В чертоге золотой престол поставил,
Чтоб шах Бахрам на нем сидел и правил.
Бахрам, созвав вельмож, открыл прием.
Он восседал, украшенный венцом:
Теперь Бахрам наследовал Каянам!
Начертанный на шелке златотканом
Торжественный указ принес писец.
Вельможи, созванные во дворец,
К нему поочередно подходили
И под указом имя выводили,
Свидетельствуя подписью своей,
Что Чубина — отныне царь царей.
Те подписи под царственным указом
Печатью золотой скрепили разом.
Бахрам воскликнул: «Видит сам творец,
Что ныне шахский я надел венец.
Отныне род мой будет венценосным.
Как вёсны движутся на смену вёснам,
Пусть тысячу, десятки тысяч лет,
За сыном сын, один другому вслед,
Владеют всей иранскою державой,
Конца не зная смене величавой.
Запечатлен и в душах, и в умах
Да будет светлый месяц Озармах,
Когда зарею день озолотился,
Когда от льва онагр освободился!»
В сердцах вельмож обида поднялась,
Но продолжал всесильный, не смутясь:
«Кто моему не подчинится слову,
Пусть сразу же отправится к Хосрову,
Три дня на размышление даю,
А там пусть волю выполнит мою,
Правдивый, лживый ли, трусливый ль, смелый, —
Ирана пусть покинет он пределы».
Тут все хвалу Бахраму вознесли:
«Будь неразлучен с радостью земли!»
Те, кто верны Хосрову пребывали
И нового царя не признавали,
Покинули Иран, помчались в Рум,
Исполненные скорбных, смутных дум.
Глава тридцать шестая
Заговор Бандуя и Бахрама, сына Сиавуша
Бандуй, томясь в темнице, как в пещере,
Был уподоблен связанной пантере.
Его стерег, теряя счет часам,
Из рода Сиавушева Бахрам
И недоволен был его плененьем,
Хоть обманул, с коварством и уменьем,
Его Бандуй, что не был бы смущен,
Будь сам Бахрам в темницу водворен.
Сказал Бандуй: «Рассеется ненастье,
Хотя Хосрова запоздало счастье.
Когда-нибудь наступит светлый день,
Хотя легла на нас ночная тень.
Предвечный благосклонен к Кай-Кобаду,
Он целый мир вручил ему в награду.
Не сохранит короны лиходей,
Не сбудутся мечты его людей.
Пред ним главу склонившие вельможи
Лишь на безумцев и слепых похожи.
Поверь мне: гибель дерзкого близка.
Из Рума двинутся в Иран войска.
Ты шесть десятков дней сочти по пальцам, —
Хосров владыкой станет, не скитальцем,
Законной власти воссияет свет!»
Сын Сиавуша произнес в ответ:
«В твоих советах почерпну я разум
И подчинюсь я всем твоим приказам,
Когда ко мне пребудет справедлив
Властитель мира, милость проявив.
Но я хочу, чтоб ты луной поклялся,
Венцом, престолом и страной поклялся,
Что ты, когда в Иран войдет Хосров,
Когда румийских приведет бойцов,
На произвол судьбы меня не бросишь
И у него пощады мне попросишь».
Бандуй был в этот миг обмана чужд.
Он книгу взял, что сотворил Зардушт,
И клятву дал: «Свидетель Зенд-Авеста!
Пусть я погибну, пусть не сдвинусь с места,
Пусть кроме горестей в моей судьбе
Не будет ничего, пока тебе
Властитель не подарит перстня власти,
Пока тебе не улыбнется счастье».
Сын Сиавуша отвечал ему:
«Теперь и я свой голос подниму.
Клянусь: Бахраму западню расставлю
И недруга в сраженье обезглавлю.
Клянусь: восторжествует честь моя,
Противника настигнет месть моя.