Сошлись они с румийцами вплотную.
Воскликнул Чубина: «Теперь взгляну я,
Воинственна ли вражеская рать?
Воистину ли сможет воевать?
Насколько будет бой с Хосровом труден?
Сказав, мироискатель-простолюдин
Вдел ноги в боевые стремена.
За ним — Изадгушасп, Ялонсина
Приблизились к румийцам незаметно,
Увидели, что войско их несметно.
Ошеломило их и потрясло
Мечей, знамен и всадников число.
А в это время воины-румийцы,
Пред шахом повязали поясницы,
Сказав: «Мы ждем. Настал сраженья час».
И, согласившись, отдал шах приказ.
Глава сорок девятая
Бой Хосрова с Бахрамом Чубина. Убийство румийца Кута
Когда рассвет из-за шатров поднялся, —
От войск обоих страшный рев поднялся.
Не стало видно солнечных лучей,
Мир потемнел от копий и мечей.
Земля горою сделалась железной,
Сияющее небо — черной бездной.
Как хищный зверь, разъяло солнце пасть,
Мечи нависли тучей, чтоб упасть.
От крика, ржанья, звона то и дело
Долина в горы убежать хотела.
Взглянул на поле боя Чубина.
Отвагу возбудила в нем война.
Как сталь его свирепого кинжала,
Убийства существо его алкало.
Два взгляда опустил он тяжело
На левое, на правое крыло.
Душа восторг почувствовала львиный
И разделилась на две половины.
Сказал Ялонсине: «Будь впереди
И середину войска поведи,
А я в сраженье два крыла направлю, —
И левое, и правое возглавлю».
На поле боя посмотрел Хосров.
От войска почернел земной покров.
На холм взошел он вместе с Ниятусом.
С Бандуем и Густахмом черноусым,
И богу он сказал на пехлеви:
«Всесущий, милость правому яви!
Стремятся эти воины к победам,
Но лишь тебе исход боренья ведом.
О правда правд, о высота высот,
Скажи, кто ныне счастье обретет?»
Румиец Кут, глава большой дружины,
Внезапно вырвался из середины.
Он прискакал к зеленому холму,
Встал пред Хосровом и сказал ему:
«О шах, взгляни ты оком прозорливым
На честолюбца, созданного дивом!
Суровою была к тебе судьба,
И ты бежал от этого раба.
Добился он могущества и славы,
Лишился ты и войска, и державы.
Но жизнь свою доверил я мечу,
Я воевать злодея научу!»
Когда Хосров услышал слово Кута,
Им овладели боль, печаль и смута.
Ведь он сказал: «Твоя душа слаба,
Все потеряв, бежал ты от раба».
Но в сердце спрятав глубоко обиду,
Ответствовал Хосров, спокоен с виду:
«Скачи. Увидит раб твой меч стальной,
И к бою повернется он спиной.
Но сам-то не беги ты от Бахрама,
Чтоб губы после не кусать от срама».
Помчался Кут на вороном коне.
Летит, — копье в руке, душа в огне.
Вскричал Ялонсина: «Будь осторожен,
Бахрам, кинжал свой вытащи из ножен:
Слон опьяненный скачет вдалеке,
С арканом у седла, с копьем в руке!»
Но грозен был Бахрам, смотрел он люто
И ждал, пылая, приближенья Кута.
В противников Хосров вперил глаза,
А в сердце — гнев, а на щеке — слеза.
Метнул свое копье румиец смелый,
Но не упал на землю враг умелый:
Он сразу же лицо прикрыл щитом,
Двуострый меч он обнажил потом,
Противнику не дал он уклониться
И на две части разрубил румийца.
Когда румийский витязь лег во прах,
Невольно рассмеялся шахиншах.
Вселилась в сердце Ниятуса буря.
Он с яростью сказал, глаза прищуря:
«О венценосец, не хорош твой смех.
Смеяться над убитым — страшный грех.
Ты ценишь хитрость, ты забыл о чести,
Твоя душа, заснув, не жаждет мести.