Сапфиры и диргемы здесь найдем, —
Таких, как Кут, нигде мы не найдем!
Кому смешон разрубленный на части,
Тот в день сраженья потеряет счастье».
«Увы, смеялся я не оттого, —
Сказал Хосров, — что нет в живых его.
Я понял, что карает рок жестокий
Тех, от кого услышит он попреки.
Сказал мне Кут: «Бежал ты от раба,
Для битвы с ним душа твоя слаба».
Но если раб так страшен в день сраженье,
То я не вижу в бегстве униженья».
А в это время крикнул Чубина:
«Ведите вороного скакуна!
Убитого врага к седлу привяжем,
Хосрову жалкий труп его покажем».
Исполнили воители приказ.
Мертвец к седлу привязан был тотчас.
Назад к своим войскам скакун помчался,
Убитый богатырь в седле качался.
Потряс Хосрова сердце мертвый Кут.
Велел он труп освободить от пут,
Велел он мускуса насыпать в раны.
Лег, в полотне, воитель бездыханный —
С мечом в руке, с кольчугой на груди,
Лицом к боям, что будут впереди.
К владыке Рума, в полотно зашитый,
С друзьями был отправлен Кут убитый.
Чтоб, на него взглянув, узнал кайсар,
Каков раба восставшего удар,
Что нет позора в том, когда в сраженье
От храброго потерпишь пораженье.
Румийцы, со слезами на глазах,
Стояли, гнев копя в своих сердцах.
Вдруг ринулся отряд мятежной рати
Сквозь голоса рыданий и проклятий.
Ни трепета, казалось, ни преград
Не знал десятитысячный отряд.
Еще не ведал ни один страдалец
Таких ударов пик, мечей и палиц!
Казалось, мир в кровавой мгле исчез,
Казалось, кровью плачет свод небес.
Так много трупов на земле валялось,
Что для живых дороги не осталось.
В пустыне Дук великое число
Воителей румийских полегло.
Немало было славных, именитых
Военачальников среди убитых.
Хосров оплакал скорбный их удел.
Он раненых перевязать велел.
Горой высокой сделалась лощина,
Когда собрали мертвых воедино.
Хосров смотрел на них с тоской в очах.
Отчаялся в победе шахиншах.
Так Ниятусу молвил он в унынье:
«Бахрам победу торжествует ныне.
Когда румийцы будут каждый раз
Сражаться, как сражаются сейчас,
То знай: румийское погибнет войско, —
Его оружье сделано из воска!
Румийцы завтра отдохнуть должны:
Пусть вступят в бой иранские сыны».
И поклялись иранцы властелину:
«Мы завтра гору превратим в низину!»
Глава пятидесятая
Второй бой Хосрова с Бахрамом Чубина. Поражение Хосрова. Его спасает ангел Суруш
Когда поднялся белый стяг, когда
На полотне растаяла звезда,
Когда заговорили утром рано
Кимвалов звон и грохот барабана,
Когда военных труб раздался рев,
Иранцы выступили из шатров
И вывели слонов, готовых к схватке,
И выстроились в боевом порядке.
Казалось: мир, поверженный во мглу,
Подобен стал вороньему крылу.
Казалось: звезды, свет струя, блестели:
То мощных копий острия блестели.
Казалось: вся земля надела щит,
Но под щитом душа ее дрожит.
Хосров возглавил войска середину.
Мусилю, преданному армянину,
Чей грозный меч был недругам знаком,
Велел он левым управлять крылом.
Гардуй, что храбростью себя прославил,
Иранцев правого крыла возглавил.
Шапур, и Андиён, и Сипансор
Вступить готовы были в бранный спор.
Стоял вблизи царя царей Ирана
Густахм — его ограда и охрана…
Молчал Бахрам. В раздумье медлил он,
Отсутствием румийцев удивлен.
Но вспомнил он о бое неизбежном
И на слоне помчался белоснежном.