Тридцать седьмой зимы не пережил он,
Обманутый в мечтах, уйти решил он.
Он постоянно был суров со мной…
Не в гневе ль ныне стал ко мне спиной?
Но он ушел, а боль со мной осталась,
Мне тяжкая тоска в удел досталась.
Ушел он, и теперь в садах творца
Он выбирает место для отца.
Увы, никто не приходил оттуда,
Ни разу не было такого чуда!
Он смотрит на меня, он ждет меня,
Он сердится: задерживаюсь я.
Я медлю, он торопится в дорогу,
Со стариком итти не может в ногу,
Я стар, он молод, я — отец, он — сын,
Но, не спросившись, он ушел один.
Что сберегли мы от земного дела?
Душа да будет панцырем для тела!
Прошу я милосердного творца,
Насытившего чистые сердца,
Чтоб все твои грехи тебе простил он,
Чтоб дух твой омраченный просветил он.
Глава пятьдесят седьмая
О Бахраме Чубина и хакане Китая
А ты, старик, веди вперед рассказ,
Свои достаны сказывай сейчас.
Когда Бахрам добрался до Турана,
Его встречали сын и брат хакана.
При каждом был руководитель-жрец,
Что ни боец их рати, то храбрец.
Десятитысячная рать Китая
Скакала, витязя сопровождая,
Склонился пред властителем Бахрам,
Из уст излиться дал он похвалам.
Тот подошел к нему, приязни полон,
Ладонью по лицу его провел он,
Потом спросил о трудностях пути,
О битвах, что пришлось ему вести.
Поговорил владеющий страною
С Изадгушаспом и Ялонсиною.
Бахрам на золотую сел скамью,
Хакана руку в руку взял свою
И так воскликнул: «О достойный славы
Военачальник и глава державы!
Тебе известно, что Хосров-злодей
На всей земле преследует людей.
Продолжит он преследованье злое,
Когда он даже заживет в покое.
Вот мы с тобой сидим к лицу лицом.
Поможешь мне в хорошем и плохом, —
Я стану другом преданным Китаю,
Своим вожатым я тебя признаю.
А если сомневаешься во мне, —
Не будем говорить наедине.
Я помощи твоей просить не стану,
И взоры я направлю к Индостану».
«О благородный, — отвечал хакан, —
Тебе не надо ехать в Индостан.
Я родичем своим тебя считаю,
Как сын мой, дорог будешь ты Китаю.
Страна моими думами живет,
Со мною знать, со мной простой народ.
Я над вельможами тебя поставлю,
От подчинения тебя избавлю».
«Мне в этом поклянись, — Бахрам сказал, —
Хочу, чтоб сердце твой язык связал».
Воскликнул властелин чистоязыкий:
«Во имя бога, нашего владыки,
Клянусь, что буду я с тобой во всем, —
Я друг тебе в хорошем и плохом!»
Друзья, расположась на двух айванах,
Ковров потребовали златотканых,
Потребовали разного вина,
Беседуя друг с другом дотемна.
Потом хакан прислал ему каменья,
И слуг, и золотые украшенья,
Утешить в горести его спеша,
И сумрачная ожила душа.
Не ездил на охоту, на забавы,
Не приходил решать дела державы,
Не пил вина и не играл в човган
Без друга сокровенного хакан!
Он засыпал, Бахрама прославляя.
Так жизнь текла властителя Китая.
Пришел однажды в ясный час утра
К хакану знатный муж Макотура.
Во время битвы знал он путь к удаче,
Он жемчугом хакана был богаче.
Увидел в изумлении Бахрам:
Тот муж ударил пальцем по губам,
Как простолюдин делает, являя
Покорность повелителю Китая, —
И слуги, средь дворцовой тишины,
Ему вручили деньги из казны:
За каждый из почтительных ударов
Тот получал по тысяче динаров!
Так продолжалось много дней подряд.
Темнел при этом у Бахрама взгляд.