Спи же, Асклепий, спи...
Увидала их океанида Филюра. Захотелось ей поиграть с кобылицами. Вышла Филюра на высокий берег, вся одетая морской пеной. Как увидели ее кобылицы, одетую в морскую пену, понеслись они к лесам Пелиона. А за ними - океанида по травам. Колышутся высокие травы, словно моря зеленые волны, и плывет по ним океанида. Обняли ее ласковые травы и несут к лесной листве Пелиона. Впереди же скачут кобылицы: все, как одна, густо-зеленые, и шумит уже листва вторым зеленым морем.
Окунулась в море листвы Филюра, плывет по листве, как по волнам, а ветви плещут. Все ближе подплывает к кобылицам. А они то скачут, то играют... Спи же, Асклепий, спи...
Доплыла Филюра до одной кобылицы, прикоснулась к ней, и - так оно бывает - обернулась она сама в кобылицу: обернулась и поскакала. Смотрит скачет рядом конь золотой.
"Что за чудо-конь, весь золотой? - подумала Филюра. - И откуда он? Не прямо ли с солнца, из упряжки Гелия-титана?" А конь уже не золотой, а весь серебряный. "Что за чудо-конь, весь серебряный? - подумала Филюра. - Не от месяца ли? Не конь ли Луны-Селены?" А уж чудо-конь не серебряный, а весь сине-синий, словно в поле выкормлен васильками. Только глаз у него смарагдовый - смотрит неотрывно на океаниду. И Филюра на нем глаза покоит: не видела таких коней ни в океане, ни в море...
Спи же, Асклепий, спи...
Кругом шумят липы-исполины. И листва ходит волнами, да какими! Вдруг покрыло их зеленое море. Только сказал ей небывалый конь:
"Филюра! С тобою Крон - вождь титанов Уранидов".
Утонула Филюра с конем в море листвы. Но не вынырнула из него кобылицей: вынырнула нимфой - лесной Липой-Великаншей.
Родила нимфа Липа-Филюра от Крона на Пелионе кентавра Хирона. И затем, как рассказывали волны, уплыла океанида обратно к отцу Океану.
Да мало ли что расскажут волны! А кентавр Хирон, сын Крона, остался на горе Пелион...
Спи же, Асклепий, спи...
И уснет малютка-бог Асклепий под самую лучшую, настоящую правду пестуньи Окирроэ.
И слушал, бывало, эту настоящую правду сам мудрый Хирон и юноши герои-полубоги.
Сказание об охоте на Железного Вепря
И в этот день все было как всегда на Пелионе - для лапитов, кентавров и нимф. Но для Хирона выпал день иной.
В этот день раньше, чем обычно, вернулись с охоты юноши герои-полубоги Язон, Актеон и другие.
Они были угрюмы и пришли без добычи.
Спросил их Хирон:
- Что вы так? Где же медведи? Где вепри? Где львы? Даже кореньев не вижу у вас в руках! Все ли вы здравы и целы?
Но в смущении, потупившись, стояли полубоги-охотники перед учителем и молчали.
И в тревоге спросил Хирон:
- Где же мальчик?
- Я здесь, отец, - ответил Асклепий. - Не ходил я с ними на охоту. Я играл с Гелием в метанье копья. Я метал его до самого солнца, и Гелий метал его вместе с лучом мне с неба обратно - в самый полдень, когда до солнца
так близко. Но копье раскалилось, и я отдал его Окирроэ в волны, чтобы его остудить.
- Так, - сказал Хирон. - Гелий - добрый копейщик. - И спросил Актеона: - А где твое копье, Актеон?
- Оно в вепре, отец. Ты не учил нас стыду, а нам стыдно. Мы не можем одолеть Железного Вепря - даже все вместе. - И так недоуменно посмотрел в глаза Хирону незнакомый с промахом Актеон.
А вслед за Актеоном сказал Язон:
- Отец, мы встретили вепря с железной щетиной. Верно, он не вепрь, а дракон. Только он без крыл. Весь как в панцире. Гнутся о его железную кожу острия наших копий. Бессильно скользили по ней наши стрелы. Рогатины ломались о его щетину. И камни его не ранят: только звенели о панцирь боков и с гулом отскакивали, как от медной стены. У него копыта железные - не копыта, а две секиры. Он по лесу идет, головой мотает, и валятся направо и налево деревья: и просека позади него. Не могли мы взять его руками.
Потупился Язон-полубог.
И тогда спросил Хирон:
- Ты боялся?
И все юноши подняли головы, ожидая ответа.
Ответил Язон:
- Я не знал, как его одолеть.
- Ухватил ты его за заднюю ногу? Поднял на воздух? Ударил головой о ствол дуба? Сбросил его со скалы? Смотря в землю, ответил Язон:
- Он сам больше скалы и дуба.
Помолчал Хирон. Не дышали герои-полубоги. И вот раздался голос учителя:
- Что ж ты делал, Язон, вождь грядущий Аргонавтов?
- Отступил.
И тут застучали веселые копыта. На поляне стояла Меланиппа. И услышала она вопрос Хирона:
- Ты отступил, но с отвагой, как должно? Что ж молчишь ты, Язон?
- Учитель, от него бежали кентавры.
И сурово, уже в гневе, повторил Хирон вопрос:
- Отвечай по закону титановой правды: отступил ты с отвагой или с заботой? И ответил Язон:
-С заботой.
- О, род людской!
Отвернулся Хирон от Язона и посмотрел Актеону в
глаза:
-- А ты, Актеон, что делал?
_ Я хотел объездить вепря, но он весь в железных остриях.
- И ты?..
- Отступил и я, как Язон. Дважды кидался на меня Железный Вепрь, и я дважды перепрыгнул через гору щетины. Но копьем пронзить не мог: оно застревало в железе горба. Я не знал, что мне делать, отец. Отступил я, как должно,- не бежал. Но зверя не взял. И мне стыдно.
Улыбнулась Меланиппа Актеону и стала за плечами Хирона.
-- И мне стыдно, - сказал Хирон. - Отвага без подвига - забава. Это дело богов. Трусость без подвига - забота. Это дело людское. Еще ты за дело героя не брался. Дело героя - подвиг. Я не знаю для героя другого дела.
И сказал Хирону Язон:
- Научи, отец, как нам взять Железного Вепря! Ответил Хирон:
- Пойти и взять. Разве боги Олимпа спрашивают? Хотят одолеть одолевают. Надо уметь хотеть, как боги хотят. Сегодня не забавный день ' для Хирона. Сегодня он потерял героев. Или, быть может, мне вам помочь?
Отвернулся Хирон от юношей и ушел хмурый в пещеру. Только бросил ученикам на прощанье:
- Да, сегодня и Хирон познал стыд!
Переставила передние ноги Меланиппа, всплеснула по-девичьи руками, повернулась и ускакала.
В этот день никто из юных питомцев не поднял головы, не смотрел на другого. Каждый думал о Железном Вепре.
(С точки зрения эллинов, жизнь должна быть радостной: она полна игры. Подвиги героев - их д е л о, но вместе с тем они - зрелище, высокая забава. Театральным зрелищем являются они и для богов - обитателей Олимпа.)
Сказание об охоте на Железного Вепря и о подвиге мальчика-бога Асклепия
Росла высоко на утесе, над самым морем, Липа-Великанша. На всем Пелионе не было такой другой могучей Липы. И против Липы, на краю утеса, свисая над пропастью, лежал огромный камень - не камень на утесе, а гора на горе.
Не в пять, не в десять обхватов был ствол Липы. Верно, для объятий великанов создала этот ствол Земля-Гея.
Ни звери, ни охотники не всходили на этот утес, и птицы на нем не гнездились: подобный шуму океана, их отпугивал шум листвы. Только ветер залетал в гости к Липе-Великанше, и снизу поднимался к ней порой гремящий голос морского прибоя. Переговаривалось море с Липой, но о чем, о том знала только листва.
На всем Пелионе один Хирон посещал иногда этот утес. Подойдет, бывало, к Липе-Великанше, обнимет ее человеческими руками и припадет к ней мудрой большой головой лесного титана. И, встречая его, обоймет, бывало, Липа Кентавра косматыми руками-ветвями под шатром листвы, и стоят они так вдвоем, обнявшись, подолгу и о чем-то шепчутся - Липа-Великанша и Хирон-кентавр.