Город шумел, но где-то в отдалении.
Ночь полностью владела этим крошечным клочком земли, и на нём не было ничего, кроме бесконечной тьмы.
Скрипнула дверь.
Деревянная, состоящая будто бы из самых опилок громадного производства идеальных дверей, в темноте она не казалась ни убогой, ни дешёвой — ночь вообще много что прощала. Даже тем, кто этого не слишком заслуживал.
Из коридора в комнату хлынул тёплый мерцающий свет доживающей свои дни лампочки.
Теперь темнота более не была полной: неприятная полоска света вырвала у ночи значительный клочок пространства, и свечение распространилось по полу, достигая и старенькой кровати на пружинах. Она постанывала от неловких перемещений испуганного светом владельца. Тот, закутавшись в одеяло, метался по простыни, словно в безумец в очередном припадке.
Свет пугал его.
— Снова ты здесь, — раздался тихий спокойный мужской голос.
Тень из коридора скользнула в комнату, послушно прикрывая день к источнику света в ответ на молчаливую просьбу человека в одеяле.
— Как чувствуешь себя? — гость заменил тарелку с чуть подпортившейся едой на другую, сегодняшнюю. Ему отвечала лишь тишина. Существо на кровати с приходом посетителя словно бы испуганно замерло, готовясь то ли нападать, то ли убегать… — Поешь немного. Я знаю, что тебе не нужно, но ты поешь, это вкусно, и я сам приготовил.
Одеяло не шелохнулось.
Мужчина вздохнул, поставил тарелку на пол и вышел. Спустя минуту за стеной щёлкнул выключатель, зажурчала вода: гость, видимо, отмывал присохшую к тарелке пищу.
Существо под одеялом устало вздохнуло.
Оно чуть поёрзало, и спустя мгновение из-под края показалась рука с красноватыми отметинами заживающих царапин на ладони и запястье. Пальцы на ощупь нашли тарелку и поспешно утащили её под одеяло. Одеяло вновь заёрзало, старательно поглощая пищу, несмотря на то, что руки существа явно дрожали и есть ему совершенно не хотелось.
Однако человек приходил уже семь дней подряд.
Подобная привязанность обычно пугала существо, но в этот раз ему было абсолютно всё равно, кто рядом.
Снова скрипнула дверь.
Неприятная полоска света едва не коснулась неосторожно показавшейся из-под одеяла пятки, но существо поспешно скрылось в своём не слишком надёжном укрытии.
— Может, хоть сегодня поговорим? — мужчина отыскал среди завалов комнаты перевёрнутый стул, поставил его, как положено, и устроился напротив скрытого одеялом существа. — Немного. Я не стану вынуждать тебя, если не хочешь, но ты поселился в моей комнате без приглашения. И мне интересно, кто ты вообще такой.
В комнате было темно, и существо осторожно приспустило одеяло, позволяя тому соскользнуть на грязный пол. Несколько тараканов поспешно ринулись прочь.
Существо тряхнуло короткими измазанными в пыли серыми волосами и демонстративно отвернулось, не позволяя мужчине заглядывать в его глаза. Остатки одежды, давно превратившейся в лохмотья, следы порезов на обеих руках, загнанный взгляд, который существо старалось не отрывать от кучи сваленных в угол книг. Он не выглядел, словно жертва избиения или ограбления. И случайный наблюдатель с первого взгляда ни за что не сказал бы, что это существо вообще кем-то было обижено…
— Так кто ты такой, мальчик?
Юноша — по крайней мере, существо имело именно такой облик — едва улыбнулся: его губы чуть дрогнули, словно бы в конвульсии, и он отставил наполовину пустую тарелку.
Мужчина слегка приподнял одну бровь.
Ухмылка, конечно, радовала его чуть больше, чем ничего, но он хотел помочь, а для этого необходимо было нечто чуть большее, нежели краткое движение лицом.
Он собирался задать следующий вопрос, но существо подняло руку и хриплым надрывистым голосом попросило:
— Воды.
Спустя ещё несколько тревожных минут в дрожащих руках юноши оказался стакан. Он опустошил его в один и глоток и продолжил:
— Я сбегаю от ответственности, — всё ещё тихо, пробуя собственный голос на вкус, выдохнуло существо.
— Сколько тебе лет? Тебя ведь должны искать родители, — мужчина вновь опустился на стул. Он говорил медленно и спокойно, словно бы его совершенно не пугало ни присутствие странного юноши, ни его отсутствующие манеры.
Существо покачало головой.
Ему не слишком хотелось отвечать, а потому юноша медленно съехал с кровати на пол, оказавшись в пыли, поднялся на ноги, чуть шатаясь. Тело постепенно начинало слушаться. Руки, правда, до сих пор отдавали всё той же неприятно колючей болью, но он старался не замечать этого.