Призрак выглядит недовольной, она скрещивает руки на груди. Её серебристые пряди развеваются на ветру, красиво сочетаясь с простым тёмно-синим платьем. В конечном счёте, она вздыхает и усаживается рядом. - Скажите, Джейн, вы не жалеете, что создали свой магазин?
Кажется, она выглядит удивлённой. - Конечно нет! Я ведь занималась любимым делом, оно приносило людям радость, да и сейчас приносит. - Я правильно понимаю, что до вас, чаем в Лондоне почти никто не торговал? - Не то, что в Лондоне, во всей Англии! - Простите, - смущенно хихикаю я. - До этого чай был доступен только в закрытых клубах, либо же на приёме у королевских особ. Мне же хотелось, чтобы простые люди тоже могли насладиться этим волшебным напитком.
- Так и есть, - киваю в знак согласия я, а потом нервно закусываю губу. Дурацкая привычка, от которой я никак не могу отделаться. Кажется, Джейн замечает моё волнение. - Что? – отрезает она. Я выдыхаю. - Что вас больше всего удивило после вашей смерти?
Прошёл год, прежде чем я научилась безошибочно писать шаманские песни. Оказалось, что из-за одного неправильного удара по бубну, тебя может занести на пятьдесят лет глубже, или же ты вызовешь не того человека. Сложнее всего было управлять возрастом. Но если правильно выбрать год, из которого хочешь вызвать дух, то можно не беспокоиться.
Габриэль глубоко задумывается над моим вопросом. Он, как и сотни призраков встречавшихся мне до этого, не жалеет о том, что избрал тот путь, по которому и прошла его жизнь. - Если честно, больше всего меня поразило то, что после моей смерти ничего не изменилось. Беженцы, которых я оправлял на корабли через Гондурас, продолжали отправляться на те же корабли, обретая заслуженную свободу. - Но вы же не думаете, что были незначительны? Мужчина проводит рукой по своей щетине, его взгляд прикован к золотому диску на горизонте.
Ифе смотрит на меня с улыбкой. Бедное, бедное наивное дитя. Я одёргиваю себя, понимая, что жалею призрак. - Поначалу я так и думала. Ведь если после моей смерти ничего не изменилось, то зачем я вообще жила? - Но потом ты передумала?
Она кивает.
- Я всегда знала, что мои доносы о делах царицы могут погубить меня. Так, в итоге, и произошло. Но человек, которому я всё это рассказывала, был не просто моим другом и любовником, он был придворным летописцем. Да, моя жизнь не была ценной для истории, но жизнь Нефертити – да. И я помогла ему запечатлеть каждый момент, даже самый тайный. Имя Ифе незнакомо никому, но имя царицы вспоминают с восхищением, и я знаю, что отчасти это и мой вклад. С пониманием смотрю на девушку, а затем замечаю, что на наших лицах застыла одинаковая улыбка.
Нобу неотрывно поглядывает на дверь, за пределами которой шумят другие актёры. - А знаешь, это было как будто вчера. - Понимаю, - склоняю голову я. – Хотя за триста пятьдесят лет здесь наверно многое изменилось. Парень ухмыляется. - Не особо.
Он молчит долгую минуту, и я уже начинаю думать о прощании, но неожиданно произносит. - Не повторяй мою ошибку. - Что? - Сенин, никогда не забывай о своей значимости. Я понял, как это важно, лишь спустя пятьдесят лет после смерти. Да, возможно, не будь меня на свете, ничего бы не изменилось, был бы другой актёр, другой учитель, другой друг и муж. Но потом я думаю о людях, которым доставила радость моя игра, о мальчиках, которым мои уроки помогли исполнить мечту. О близких, которые прожили свои удивительные жизни отчасти благодаря мне. Я сделал маленький вклад для человечества, но большой вклад для человека.
Первые лучи солнца показались над Лондонскими крышами. - Пора прощаться, Джейн, - тяжело вздыхаю я. Мы знакомы не больше тридцати минут, но эта женщина уже стала мне другом. Как и все они.
- Ты делаешь хорошее дело, Сенин, - улыбается она. - Это моё предназначение, - жму плечами я. – Никогда не понимала, как можно иначе. Женщина тяжело вздыхает. - Очень просто, девочка. Я ведь тоже не сразу поняла, чем хочу заниматься. До этого я долго искала свой путь, и эти поиски были полны страданий. Не сказать, что тогда я была бесполезной, нет. Но, всё же, когда я нашла своё предназначение, то сделала счастливой не только себя, но и людей вокруг. А люди, простые люди – это самое главное. - То есть вы не согласны, что человек значим, лишь когда совершает что-то великое? - Конечно нет! Мир такой большой и нас так много, нельзя угодить всем, нельзя стать значимым для всех. Но мы можем быть собой, заниматься тем, что любим, и делать этот мир на одну капельку лучше.
Я глубоко вздыхаю и смотрю на залитые солнцем крыши Лондона. - Одна капля кажется незначительной, но если каждый человек даст миру по капле, то мы получим целое море. Поворачиваю голову, чтобы проститься с Джейн, но она уже ушла.