Да, если б стала я ханской женой,
Был бы владыка доволен мной!»
Вновь задрожал огонек в окне,—
Это в задумчивой тишине
Младшая заговорила сестра:
«Если бы хан женился на мне,
Я бы послушной всегда была,
Жен его старших не прогнала,
Грубостью не обижала бы их,
Гордостью не унижала бы их,
За старшинство уважала бы их.
Если бы хан был со мной не прочь
Вместе побыть — хоть одну бы ночь.
Я б родила ему близнецов: Сына —
храбрейшего из храбрецов
И луноликую, стройную дочь.
Был бы у каждого чуб золотой,
Был бы серебряным чуб другой,
А справедливый властитель наш
Был бы доволен своей судьбой!»
Так, незлобива, стыдлива, добра,
Младшая говорила сестра,—
Звали девушку Гульшара.
От волнения чуть дыша,
Чутко слушал хан Дарапша
Тихий девичий разговор,
Оживилась его душа,
Будто в знойной глуши степной
Ветерок прохладный подул,
А в угрюмой тиши ночной
Огонек отрадный блеснул,—
Вновь почувствовал он, что жизнь
И заманчива, и хороша.
И подумал хан Дарапша:
«Удручен я судьбой моей,
Но не я ли в этой стране
Всех богаче и всех знатней?
Да, для полного счастья мне
Не хватает только детей...
Что ж, возьму да женюсь на ней!»
Заприметил он этот дом,
Чтоб его отыскать потом,
И немедля в обратный путь
Устремился почти бегом.
Как на крыльях, вперед летел,
Распирало от счастья грудь,
Как орел молодой, глядел,
Не желал в пути отдохнуть —
Семидневный, нелегкий путь
За четыре дня одолел!
А когда пришел, наконец,
Исхудав, как живой мертвец,
Поздно вечером в свой дворец
И в дверях появился вдруг,
К изумленью рабынь и слуг,
Никому не желал внимать,
Даже голод не стал утолять,
Повалился ничком на свою
Позолоченную кровать —
Так бедняге хотелось спать!
Вот с чего это все, друзья, началось —
И в запутанный узел переплелось,
Так уж в этом мире заведено:
Все, чему суждено, совершиться должно!
И не встреть Дарапша этих трех сестер,
Не услышь он случайно их разговор,
Не реши повернуть назад с полпути,—
Не смогло бы многого произойти.
Не родился б тогда богатырь Шарьяр,
Что прослыл храбрее всех храбрецов,
Не явилась бы с ним и сестра Анжим,
Что была мудрее всех мудрецов,
Не смогли бы добро защитить они,
Не смогли бы зло укротить они,
Не смогли бы великих побед одержать,
О которых помнят и в наши дни.
Никогда не раскаялся бы Дарапша,
Просветлеть не смогла бы его душа,
И до самой бы смерти мужа ждала
В белой юрте красавица Хундызша,
И пройдя шестнадцатилетний круг
Злоключений, скитаний и горьких мук,
Доказать не смогла бы силу добра
Молодая страдалица Гульшара.
На земле, что грехами была полна,
Продолжались бы мрачные времена,
И волшебница злая — Бюльбильгоя
Никогда не была бы побеждена,
Не воскресли бы тысячи богатырей,
Превращенные в груды черных камней,
И не смог бы вернуться храбрец ни один
Из алмазного города Тахта-Зарин.
Улетел бы крылатый конь Жахангир,
Не поймал бы его никакой батыр,
И драконом бы черным был побежден
Хан Емен — многомудрый Белый дракон,
А преступницы — девять ханских жен
Безнаказанно дальше могли бы грешить,
Злодеяний немало еще совершить,
Во дворце беспечно свой век прожить,
И за все сотворенное ими зло
На земле бы возмездие не пришло.
Но чему суждено, совершиться должно,
Так уж в этом мире заведено,—
И теперь, друзья мои, в добрый час,
Ничего не утаивая от вас,
По порядку, подробно, не торопясь,
Без ненужных выдумок и прикрас,
Начинаю я свой старинный сказ —
О Шарьяре доблестном первый рассказ.
Детство Шарьяра и Анжим. Песнь первая.
О том,
как великий хан Дарапша
задумал жениться на трех красавицах-сестрах
из соседнего города,
как послал к ним сватом своего визиря Томана,
и о том, как трудно бывает решить,
стоит или не стоит
обменять на золото своих любимых дочерей
Все на свете одно с другим сплетено:
Если сбыться чему-нибудь суждено,
Как ни пробуй этому помешать,
Что назначено, сбудется все равно!
Да, не знает никто о своей судьбе —
От великих владык до простого раба,
Но порой даже трудно представить себе,
От каких мелочей зависит судьба,
И бывает судьба — как бурливый поток,
А бывает — как тоненький волосок!
Если б не был бездетным хан Дарапша,
Если б скорбной не стала его душа,