Оглядел эту крепость он,
А ворот не приметил опять,
Никого не встретил опять
И на прежнем месте опять
Очутился в полуденный час...
Что ж теперь ему предпринять?
Стал сердит и мрачен батыр,
Был и впрямь озадачен батыр:
Или так он устал в пути,
Что не в силах ворот найти?
А быть может, такой народ
В этом городе странном живет,
Что не хочет впускать гостей,
Не желает знать новостей,
Потому и не строит ворот?
Был упрям силач молодой,
И вокруг стены крепостной,
Не спуская горящих глаз,
Он помчался и в третий раз:
Как летучий вихрь, поскакал,
Как могучий тигр, поскакал,
Снова крепость объехал всю —
Снова входа не отыскал!
Натянул поводья джигит,
Мрачно сгорбясь в седле сидит,
На громадную стену глядит
И молчит, угрюм и сердит,
А твердыня тоже молчит,
Неприступна, горда, крепка —
Башни вздыбив под облака,
На него глядит свысока.
Вздрогнул юноша,— кровь к щекам
Прилила горячим вином,
Стыдно стало перед собой,
Перед собственным скакуном,
И такая досада взяла,
Что хоть пальцы кусай со зла!
Запылал, как пламя, джигит,
Даже скрипнул зубами джигит,
«Надо в крепость эту попасть! —
Так он гневно в душе твердит.—
Я — не вор и не крот слепой,
Чтобы ход искать потайной!
Сколько я преград сокрушил,
Сколько славных дел совершил,
Что ж чурбаном теперь торчу
Перед этой глупой стеной?
Видно, в крепости трусы живут.
Потому взаперти и сидят,—
Может, в щелки сейчас глядят
Да с насмешкой за мной следят?
Так неужто я отступлю
И насмешки трусов стерплю?
Или череп себе раздроблю,
Или стену им проломлю!
Будь она прочнее кремня,
Не удержит ничто меня!»
И свирепо, что было сил,
Он хлестнул вороного коня.
Захрапев, так и взвился конь,
И вперед устремился конь —
После трех громадных прыжков
Перешел на крупный галоп,
И готовый принять удар,
Размозжить свой упрямый лоб,
Сдвинув брови, надвинув шлем,
Поскакал к твердыне Шарьяр.
Перед ним — крепостная стена,
Неприступна сплошная стена,
Прямо к ней, опустив копье,
Гонит он своего скакуна.
Ближе, ближе стена... Вот-вот
Он себя и коня расшибет,—
Даже самый крепкий клинок,
Даже самый мощный седок
Проломить бы ее не смог!
Но едва громадной стены
Он коснулся концом копья,
Камни дрогнули, пробуждены
От угрюмого забытья,
И казалось, глухая стена
Только этого и ждала:
Загудела она, затряслась,
Сразу надвое разошлась,
Распахнулась, как два крыла,
И сквозь яркую брешь в стене,
Безрассудно смел и горяч,
На ретивом тулпаре вскачь
Пролетел молодой силач!
И опять со вздохом глухим
Затворились стены за ним —
Снова стали кольцом сплошным!
Едет всадник, глядит вокруг —
Изумительный вид вокруг:
За дворцами дворцы встают,
За садами сады встают,
Разноцветные птицы поют,
И фонтаны повсюду бьют,
А среди садов и дворцов
Видит он большой сархауз —
Словно зеркало, чистый пруд.
У пруда две чинары растут,
Две громадных чинары растут:
Тихо шепчут листвой они,
А в задумчивой их тени
Виден купол цветного шатра
Удивительной высоты,
Ослепительной красоты.
Разноцветен этот шатер,
Как весенней зарей — луга,
Покрывает остов его
Пестротканная ушыга,
Снизу доверху блещут на нем
Чужестранные жемчуга,
Позолотой яркой покрыт
Драгоценный резной порог,
И подъехал к шатру джигит –
Удержать любопытства не мог.
Смотрит юноша, восхищен,
Вход шатра на юг обращен,
Чуть колышется полог дверной,
Видно, был искусником ткач:
Вышит полог тесьмой золотой,
И узор, как огонь, горяч,—
Что за хан или знатный богач
Обитает в юрте такой?
Потихоньку с коня сошел
И к порогу шагнул Шарьяр,
Легкий полог — узорный шелк
Чуть дыша, отогнул Шарьяр.
Так и замер смелый джигит
И в немом восторге глядит:
Не богач и не старый хан —
Чудо-пэри в юрте сидит!
Горделива она, стройна
И нежна, как сама весна,
Хоть и боком к входу сидит —
Красота ее сразу видна:
Будто роза, она свежа,
Утром сорванная с куста,
Не надменна — скромна, проста,
Хоть и знатная госпожа,
И совсем молода — на вид
Ей шестнадцати дет не дашь,
На кошме белоснежной сидит
И с подругой играет в шатраш.
А по левую руку ее
Восседают двадцать рабынь,
И по правую руку ее
Восседают двадцать рабынь.
То и дело хозяйке своей
Угождают сорок рабынь:
То шербету предложат ей,
То прозрачные ломтики дынь,