Спросит мать о сыне своем,
Сирота — об отце своем,
Спросит брат о брате своем,
А вдова — о муже своем,
Что тогда им скажу в ответ,
Как тогда оправдаться мне?
Ведь погибнуть во цвете лет
Им пришлось по моей вине!
Если даже сама не спасусь,
В мой родимый дом не вернусь,
Все равно будет грех на мне —
От возмездья не уклонюсь,
Все равно Судный день придет,
Невозможно его избежать,
И тогда на глазах у всех
Мне придется ответ держать —
Перед богом за этот грех
Доведется ответ держать.
Спросит мать о сыне своем,
Спросит сын об отце своем,
Спросит брат о брате своем,
А вдова — о муже своем,
Будут спрашивать: где они?
Как тогда оправдаться мне?
Ведь погибнуть в былые дни
Им пришлось по моей вине!
Дайте посох железный мне,
Чтоб не мог иступиться в пути,
Дайте обувь железную мне,
Чтобы ей не сноситься в пути,
Спрячу я под одеждой меч
И кольчугой укрою грудь,
Завернусь я в дорожный плащ
И отправлюсь в далекий путь,
Весь подлунный мир обойду,
А любимого брата найду:
Если брат мой попал в беду,
Я на помощь ему приду,
Если ж пал он от вражьих рук,
Я закрою глаза ему,
Отомщу врагу своему
Или смерть от врага приму!»
Так своим родителям дорогим
Говорила взволнованная Анжим.
Поднялся седовласый хан Шасуар —
Дочь в дорогу далекую благословил,
Пожелал ей помощи высших сил,
И заплакала добрая Акдаулет —
Пожелала светлой дороги ей,
Пожелала долгих, счастливых дней,
Пожелала вернуться домой скорей,
И узнал тем временем весь народ,
Что на поиски брата Анжим идет,
И собрался с утра у восточных ворот —
От седых стариков и до малых детей.
Изумлялся народ, что одна идет
В край чужой, далекий ханская дочь,
Удивлялся народ, что пешком идет
В этот путь одинокий ханская дочь,
И шептался народ, что в одежде такой
На красавца-джигита похожа Анжим:
Собрала она косы в узел тугой
И под черной спрятала их гулой.
А железная обувь ее гремит,
А железный посох ее стучит,
И молился народ, чтоб Аллах простер
Над ее судьбою свой крепкий щит:
Пусть пропавшего брата она найдет,
Из беды его вызволит поскорей
И пускай поскорей у родных дверей
Снова пыль дорожную отряхнет,—
Так, прощаясь с любимицею своей,
Повторял взволнованно весь народ.
Разгорелась заря весеннего дня,
Вышла девушка из городских ворот
И пошла, не оглядываясь, вперед —
Прямо в степь, по следам вороного коня,
И молитвы шептали ей вслед старики,
И нахмурясь, взирали ей вслед смельчаки —
Как охотно они бы отправились с ней,
Оседлав коней, наточив клинки!
Но увы, — своему решенью верна,
Никого в этот путь не пустила она,—
Хоть до ближних гор ее проводить,
А тем более тайно за ней следить
Строго-настрого всем запретила она,
И молчал народ, столпясь у ворот,
И глядел, печален и недвижим,
Как все дальше и дальше уходит Анжим.
Вот на взгорье девушка поднялась
И оттуда, с вершины крутой гряды,
Обернулась, взглянула в последний раз
На высокие башни Белой Орды,
На знакомых домов прямые ряды,
На мечети, площади и пруды,
На узорный дворец, на густые сады,—
И роса побежала из девичьих глаз.
Этих башен, садов, голубых прудов
Не увидит, быть может, она никогда,
В этот старый дворец, под родительский кров
Не вернется, быть может, она никогда,—
Если даже в скитаньях всю жизнь проведет,
Если даже до края земли дойдет,
Все равно, все равно не вернется сюда.
Если брата пропавшего не найдет!
И глядела на город родной Анжим
И в последний раз любовалась им,
И шептали губы: «Прощай, мой край!
Мой возлюбленный край, прощай!..»
Юность Шарьяра и Анжим. Песнь восьмая.
О том,
как отправилась Анжим на поиски брата,
как довелось ей увидеть смертельную битву
Белого дракона и Черного дракона,
как попала она во дворец
к великому чародею — премудрому хану Емену
и как победила его
в небывалом волшебном состязании
Беспощадное солнце жжет,
И лицо заливает пот,
Сорок долгих, томительных дней
По безлюдью Анжим бредет.
Сорок долгих, мучительных дней
Вместо кровли — небо над ней,
Вместо ложа — камни под ней,
И чем дальше, тем путь трудней.
А железный посох стучит —
Будто гонит ее вперед,
А железная обувь гремит —
Отдохнуть в пути не дает,
И тревожен тоскливый взгляд,
И жестокие мысли томят: