Младшие тоже — каждый из них свое дело знает. Отцовых и братниных собачек кормят, помогают Егорше о дровишках заботиться, по воду бегают, убирают дом, с Егоршей вместе стараются. Один маленький Ваня еще своих обязанностей не имеет, а и то как может, так старшим и подсобляет: то поленце к печке поднесет, то одежки кому принесет, то чашку подаст. Братья его нянчат, по очереди спать укладывают и дружно поощрительно смеются над его «усердием».
Три года Ване, все понимает, а говорить толком пока не умеет. Еще недавно он просто на что-нибудь пальцем показывал, желая слово сказать, и вместо этого шипел: «Ш-шш!» По четвертому-то году все еще плохо слова произносит, картавит так, что не поймешь. Звезды ночные называет— «непины дильки». Приятели отца шутят:
— Мериканчик он у нас, по-мерикански калякает!
Односельчане не нахвалятся детьми Демьяна, все с нескрываемым восхищением дивятся на их трудолюбие.
— Што за чудо, какие работящие-то! Трудятся постоянно, хлопочут, чисто муравейники! Ни шуму-то в доме у них не услышишь, ни потасовок-то ребячьих не увидишь — что за смирные у Демьяна парни! Как старички тихие! Да штобы они тебе поварначили когда, да языками-то побалалайничали — нет, этого у них не водится!
По-хорошему люди завидуют: такие дельные работнички растут, добытчики, хозяева радетельные, «заботные»!
И все в деревне дружно жалеют их:
— Бедняжечки, оттого и тихие, что сиротки!
Известно, уж если дом без отца — кривой, так без матери — вовсе пустой. Нерадостный.
Подоконники в доме у них — мужики же все-таки! — ножичками изрезаны да поистыканы без хозяйкина-то глаза; печечка-то у бедняжек вся обрызгана да исхлестана. Кому их вразумлять-то — сами себе, по-мужицки хозяйничают! Да зато им не до озорства, делом все заняты, растут надежа-люди, отцу на старость-радость, не варнаки, не лентяи!
Всю зиму эти ребятки живут одни, под заботой Митяхи и под командой Егорши. Играют в свободное время, да не по-детски спокойно, радуются редко, да и то, когда отец с Гринчей приезжают. Зимой-то на каждый собачий лай, на каждый скрип нарты из дому выбегают, в сторону тракта поглядывают, все своих поджидают. Только летом и были ребятки счастливы и оживлены: отец и брат жили дома, вся семья была тогда в сборе и дружно, как и все, кочевала на рыболовецкий промысел.
Как-то весною решил Демьян пораньше с сыновьями откочевать на рыбалку к Блахину, находившуюся в десяти верстах от деревни, если вдоль берега моря. Надо было всю снасть ловецкую к путине подготовить, сетки изладить, соли напарить из морской воды, все вешала для сушки собачьего корма исправить, вешальную крышу свежей корой покрыть: прежняя-то совсем прохудилась, обтрухлявела. Лабаз тоже охромел, столбы следовало переменить, да и стойки у него обновить не мешало бы. Юколу где-то да на чем-то сушить надо, к людям за этим не побежишь! Много дел к путине, не сочтешь! Кабы была хозяйка — многих забот не было бы. А так все самому надо делать — промышлять рыбу, пластать ее, сушить да вялить! Всего не переделать зараз! Тяжело в хозяйстве без рук женских, ох, нелегко, да с большой мужичьей семьей! Сам Демьян и чинит, и латает, ребятки старшие ему помогают, иголкой орудуют и ножом, тряпками да котлами. Спасибо друзьям и их хозяйкам, сестрам и невесткам — никогда не отказываются вдовца и его Гринчу обшить в дорогу, новую дорожную справу изготовить. Доброта односельчанок, их горячее бабье участие в судьбе сирот помогают детям Демьяна расти отзывчивыми и деятельными. Да и парнишечки-то подросли: и юколу, и корм собачий пластать научились. Вот и прошлое лето бабушка-соседка, увидев Демьянову парнячью команду за таким делом, прямо-таки ахнула от изумления и восхищения, глядя на их труды:
— Ай-жа, молодчаги парни! Да смотри ты, Демьянушка, как ловко твои-то мужички юколу-то режут-пластают! Как ножики-то держут! Пластают-то споро, да тонко, да ровнехонько! Куда уж там до них мастериччам-бабам! Сами-то почище всяких мастеричч!..
Опять же юколы не насушишь — насидишься зимой-то с пустым брюхом, голодным; корму собакам не напасешь — зимою и вовсе обезручишься без них: собака тоже не поест — не сработает. Вот и решил Демьян, не дожидаясь полного отхода льдов, с моря перебраться в свою поварню, с теми вместе, кому в деревне уже до появления первой зелени есть нечего было.
Отправил Демьян всех своих парней во главе с Гринчей при восходе солнца по холодку с соседями по пути, кочевавшими пешим ходом с грузом всякого скарбишка за спиной, а сам думал ехать на Блахин к вечеру на собачках, погрузив на нарту необходимую мягкую утварь — постели, да одеяла, да подушки и заодно с ними и младшего сынишку Ваню.