В течение долгой трапезы измученные и грязные путники по очереди залезали в бадью. Ванна неизменно пополнялась водой, а стол — новой пищей, которую Ним подносила из соседней комнаты, позволяя гостям довольствоваться лишь собственной компанией. Старая одежда мокрой грудой валялась в углу, и после принятия ванны каждому были предоставлены новые одеяния.
Спустя час подошла и очередь Гэпа — самого последнего, конечно. Юноша с радостью погрузился в слегка грязноватые, но тёплые объятия воды. Он уже наелся до отвала бараниной с чёрным хлебом, выхлебал четыре чаши наваристого супа из различных овощей, грибов и съедобной коры, сдобренного лесными травами, и вдоволь напился настойки из бузины — ее нескончаемые запасы хозяйка хранила в дальней комнате. Даже сейчас на огне пронзительно посвистывал, словно послеобеденный колокольчик, чайник, в котором заваривался настой из древесных грибов. Струйки пара поднимались из покрытой тонким слоем пены ванны и влагой оседали на лице юноши; блаженное тепло проникало сквозь поры кожи; озноб и боль покинули тело, не оставив по себе даже воспоминаний. Отъевшийся и слегка опьяневший оруженосец теперь хотел только погрузиться в блаженное забытьё.
Гэп улавливал смутные, приглушённые звуки голосов, изредка прерываемые неожиданными взрывами хриплого смеха пеладана. Юноша не стремился вникнуть в сказанное, а просто блаженствовал.
— ...немного странно, ты не думаешь? Даже не показались... Где они все сейчас? Полагаешь, она одна живёт?
Финвольду ответил пеладан.
— Какая разница? — сказал Нибулус, прежде чем запихнуть в свой вместительный рот ещё один лакомый кусочек пропитанного подливкой хлеба. — У неё есть еда.
Их командир очень хорошо понимал сложившуюся с провиантом ситуацию и потому вовсю пользовался неожиданно представившейся возможностью набить брюхо.
— У нас не будет такой обжираловки до самого Мист-Хэкеля, — объяснял Нибулус, не прекращая есть.
— До Мист-Хэкеля рукой подать, — воскликнул Финвольд. — Разве ты не слышал её слов?
Гэп по-видимому задремал, потому что голоса стихли. Через некоторое время, показавшееся часами, его разбудил смех Нибулуса. Вода была всё ещё тёплой, а в комнате по-прежнему светло.
— ...эта тварь в трясине...
— Забудь, Финвольд. Она ушла. Гиблые земли, не мудрено...
— Но так появиться и исчезнуть? Говорю тебе, Нибулус, мне это не нравится. А мы по-прежнему близко к той трясине, да и здесь...
— Финвольд, ты паникёр.
— Но...
— Всё в прошлом. Я так решил. Вы, жрецы, втроём рассеяли хульдра или «оттолкнули», не знаю, как правильней сказать. Поверь мне, всё в прошлом.
На миг собеседники замолчали. Вода показалась Гэпу заметно холоднее. Затем тишину нарушил голос Лесовика:
— ...поверить не могу, что вы даже не пытались разбудить меня! Что с вами, люди? Неужели вы не чувствуете? Ох! Да здесь воняет забытьём...
Веки Гэпа налились свинцом, и юноша наконец уснул.
Ему приснился сон. Он прогуливался вместе с Оттаром, Снори и другими братьями по высоким, обдуваемым ветрами холмам, что находились к северу от Нордвоза. Братья всё время весело болтали, но когда он попытался присоединиться к ним, только рассмеялись и не стали обращать на него никакого внимания. Через некоторое время Гэп почувствовал, что кто-то идёт рядом с ним; рассмотреть, кто это, не получалось. Юноша спросил у братьев, но те уже превратились в Нибулус а и других членов отряда — и всё равно с ним не говорили.
Невидимый спутник излучал ужасную ауру и вонял падалью, словно мёртвая ворона, приколоченная к столбу душным летним вечером. Неожиданно незнакомец прошептал ему женским голосом: «Взгляни-ка на вон того всадника...»
Гэп увидел Болдха, стремительно скачущего к обрыву.
Юноша предостерегающе закричал. Бесполезно. В отчаянии оруженосец обернулся к незнакомцу и увидел, что это — Ним Кэдог. Женщина выглядела моложе, стройнее и гораздо симпатичнее, чем он помнил. Она зло рассмеялась, и вдруг сам Гэп оказался тем всадником, скачущим к краю бездны.
С головокружительной быстротой земля ушла из-под ног; юноша падал в зловещую тьму и вскоре попал в чёрный туннель с ледяной водой...
Вздрогнув всем телом, Гэп проснулся. На этот раз окончательно. Юноша облегчённо вздохнул.
Тут оруженосец осознал, что вокруг действительно темно, а он действительно находится в холодной воде. А ещё здесь воняло болотом. Прежде этого запаха не чувствовалось.
Запаниковав, Гэп резко встал и вывалился из бадьи на пол. Юноша сдержал крик, внутренний голос подсказывал хранить молчание. Дрожащими руками Гэп нашарил на полу очки и быстро оделся. Пытаясь наощупь добраться до двери, он услышал прямо за спиной непонятный шелест и сопение...
Что-то очень тяжелое ударило юношу по затылку, и тот упал без сознания.
Болдх не понимал, сколько времени прошло: дни или недели, Проснувшись, он резко сел от страха. Растерянность туманила сонный разум. Ночная тьма вокруг казалась беспросветной, и только тихий шёпот высокого тростника, потревоженного ночным ветерком, доносился до странника.
Благодарно вдыхая холодный воздух, Болдх пытался прийти в себя. Слева, совсем рядышком сопела Женг. Почувствовав знакомый запах вереска, странник вспомнил, где находится.
Но почему он проснулся, или что его разбудило, по-прежнему оставалось непонятным. Отчего-то эта ночь беспокоила его, внушая предчувствие беды. Странник задумался, в голове возникли смутные воспоминания о высоком, одетым в лохмотья незнакомце, идущем к нему через болота в сумраке ночи. В руке он держал свиток в тубе из моржового бивня, однако стоило мужчине протянуть свиток Болдху, как в тот же миг видение исчезло...
Верно тогда он и проснулся...
Даже сейчас всё выглядело не так: ночь была слишком тёмной и слишком тихой. В воздухе разливалось... ожидание. Словно затишье перед бурей, хотя Болдх не чувствовал приближения грозы.
Странник затаился и стал ждать.
В итоге, так до конца и не успокоившись, он уснул.
В то же самое мгновение много миль восточнее проснулся Гэп.
Смутные мысли и образы замедлили свой бег, настойчиво требуя внимания. Юноша не желал окончательно приходить в себя; глухая пульсирующая боль в затылке словно говорила: тебе это не понравится. Поэтому Гэп решил, что пробуждение станет верхом неосмотрительности.
Его беспокоил какой-то монотонный шум. Сначала он был далеко и скорее чувствовался, чем слышался. Затем гул начал неотвратимо приближаться, становясь то громче, то тише.
Голоса...
Тут Гэп неохотно проснулся.
— Ч-что такое? — проворчал оруженосец, вдыхая влажный воздух. — Где я?
Юноша сел и, просунув указательные пальцы под очки, потёр глаза. Гудение не прекратилось, как и тихое бормотание. Гэп оглянулся. Он знал, что его глаза открыты, но вокруг по-прежнему царила кромешная тьма. Юноша растерялся.
Голоса стихли, и кто-то позвал:
— Реднар? Это ты?
Гэп продолжал таращиться в темноту, отчаянно борясь с подступившей паникой. Почему здесь так темно? Который сейчас час? Что он делает на грязном холодном каменном полу? Чем так ужасно пахнет? И откуда доносятся голоса?
— Кто это? — неуверенно откликнулся юноша. — Господин Винтус?
— Да. Ты в порядке? — Голос шёл откуда-то справа и звучал очень глухо, словно его владелец был замурован в каком-то подземном склепе.
— Я... в порядке, — ответил оруженосец, хотя на самом деле ему казалось, будто в затылке пробили дыру, вставили туда раскалённую трубку и теперь через неё высасывали мозги. Перед глазами мелькали яркие разноцветные пятна, к горлу подкатывала тошнота. В довершение ко всему, юноша почти не мог дышать из-за непонятного зловония.
Шум в голове так и не стихал.
— Постарайся сохранять спокойствие, Гэп. — Голос Нибулуса звучал сдержанно, и, что удивительно, пеладан пытался обнадёжить своего оруженосца.
Боль и тошнота были тотчас забыты, от страха в голове прояснилось. Таким тоном воин не говорил никогда. Теперь уж Гэп точно не мог успокоиться.