Прошло еще несколько месяцев, и кончился срок полномочий выборного. Магно Валье и Хувеналь Ловатон потребовали переизбрать Агапито. Никто не смел спорить, ибо не только эти двое были заинтересованы в проведении выборов – полиция ожидала их с нетерпением. Сержант Астокури понимал: у Агапито нет другой возможности. Либо он явится на выборы, как всякий кандидат, и тогда его схватят, либо не явится и, следовательно, потеряет свой пост. Уверенные в успехе Магно Валье и Хувеналь Ловатон ходили из дома в дом и проповедовали: где это слыхано, чтобы выборного никто -никогда не видел? Прямо призрак какой-то! Настал день перевыборов. Незабываемый день! Полицейские явились еще на рассвете. Собрались члены общины, все до одного. В десять часов после мессы руководители общины вышли на площадь. Сиприано Гуадалупе, исполнявший обязанности выборного, вышел на середину. Есть ли у членов общины какие жалобы на руководителей? Пусть скажут при всех. Толпа молчала. Прошло четыре «года» с тех пор, как избран Агапито Роблес Бронкано, сказал Сиприано. Настало время перевыборов. Полицейские стояли на балконах, готовые в любую минуту стрелять. Сержант Астокури приказал расставить караулы на всех углах – все ждал какого-нибудь подвоха.
– Уважаемые кандидаты, прошу выступить вперед, – провозгласил Сиприано Гуадалупе.
Такой уж у нас обычай: кандидаты становятся в центре площади, сторонники каждого выстраиваются позади своего кандидата. За кем цепочка длиннее – тот и победил, вот и все. Магно Валье и Хувеналь Ловатон выступили на середину – там стояла фигура в ярком разноцветном пончо.
– Это что ж такое, сеньор Гуадалупе? – загремел Магно Валье.
– Представитель кандидата Агапито Роблеса, – отвечал Гуадалупе спокойно.
– Я протестую, – воскликнул Хувеналь Ловатон.
– Пусть решает община! – сказал Валье.
Гуадалупе не возражал.
– Кто согласен, чтобы община голосовала за представителя кандидата, будть то пончо его или сомбреро, поднимите руки.
Поднялось почти триста рук.
– Вы что, с ума сошли? – возмутился сержант. – Будете голосовать за пугало?
– Господин сержант Астокури, – отвечал Гуадалупе, – прошу повежливей. Здесь не Полицейское управление, здесь распоряжаетесь не вы, а община.
Сержант умолк.
– Соглашайся, Магно, – сказал Хувеналь Ловатон. – Одни только дураки станут голосовать за пугало. Если же Янакоча его выберет, так ей и надо.
– Имеется три кандидата. Прошу голосовать, – заявил Сиприано Гуадалупе.
Четыреста тридцать человек выстроились позади пылающего пончо. Восемьдесят встали за Магно Валье, сорок четыре – за Хувеналем Ловатоном.
– Агапито Роблес Бронкано вновь избран общиной Сан-Хуанде-Янакоча еще на четыре года, – провозгласил Сиприано Гуадалупе.
– На четыре года? Вы думаете, что еще существуют годы? – засмеялся Магно Валье.
Сержант Астокури рассвирепел – выхватил револьвер, шесть раз подряд выстрелил в пончо Агапито и удалился, проклиная тот день и час, когда его назначили в это окаянное место, где реки стоят, а люди голосуют не за живых кандидатов, а за их пончо. Было двенадцать часов. Солнце обливало палящими лучами взволнованную толпу.
– Прошу называть кандидатов на должность главы общины, – объявил Сиприано Гуадалупе.
Назвали Элисео Карвахаля, потом еще несколько человек – безупречных членов общины. Но тут учитель Николас Сото возвысил голос:
– Предлагаю сеньора стражника Исаака Карвахаля.
– Есть другие кандидаты?
Молчание. Сняв шляпу, по-военному, по стойке смирно застыл под раскаленным солнцем Исаак Карвахаль. Побледнел, крупные капли пота выступили на его лбу. От жары или от волнения? Только накануне спустился он с гор, чтобы принять участие в выборах. На улице Эстрелья встретился с Элисео Карвахалем.
– Поздравляю, братец.
– С чем?