Цитата была прочитана без запинки.
-- Так, -- проговорил Хазини. -- А дальше?
-- Дальше? Дальше значительно сложнее. Полтора десятка лет тому назад... Нет, еще раньше, там, в Самарканде, я начал решать эту задачу...
-- Какую? спросил Васети.
-- Я же сказал: пятый постулат Евклида...
-- А зачем ее решать?.. Постулат есть постулат. Это все равно, что доказывать: трава зеленая, а песок серый.
-- Не совсем так, -- возразил Хайям. -- Ты полагаешь, Меймуни, что все те, кто рассматривал этот постулат как теорему, требующую доказательств, были дураки ?
Васети сказал:
-- Тогда остается предположить, что сам Евклид поместил свой постулат не туда, куда следует...
-- Пожалуй, так.
Ученые переглянулись: что это Омар вдруг решил уличать Евклида в неточности? Евклида надо принимать, как он есть. Евклид -бог в геометрии. Вот и все!
-- Друзья, -- сказал Хайям, -- я, пожалуй, ослышался: разве боги занимаются наукой? Наукой занимается человек. А человеку свойственно ошибаться, каким бы он ни был великим. Я не могу понять: почему бы не подвергнуть доказательному рассмотрению этот самый, я бы сказал, пресловутый пятый постулат?
-- Очень просто! -- Васети потер лоб. -- Тогда придется построить новую геометрию.
-- Необязательно, Меймуни... Доказать -- значит утвердить Евклида в самой его основе... Я понимаю, когда Евклид пишет, что "все прямые углы равны между собою" или "ограниченную прямую можно непрерывно продолжать по прямой", -- это не требует никаких доказательств. Это все слишком самоочевидно. А вот что касается двух параллельных линий, тут дело посложнее.
Меймуни покачал головою: дескать, не все понимаю. Остальные молчали, размышляя над словами Хайяма.
-- Хаким, -- почтительно обратился к Хайяму Исфизари, -- вот уже более тысячи лет ученые пытаются, вернее, ломают свои головы над тем, чтобы опровергнуть или утвердить этот постулат Евклида. Но тщетно!.. Может быть, не стоит более заниматься этим и беспрекословно положиться на славного грека?
-- Чтобы мысль застыла? -- бросил Хайям.
-- Нет, почему же? Для мысли простор безграничен. И для приложения ее к чему либо можно найти массу разных способов.
Хайям налил в чашу воды из кувшина. Отпил глоток. Поставил чашу на столик.
Хазини сказал, что вполне согласен с хакимом. Если в голове засел этот самый постулат, если он будоражит, надо браться за него. Даже безрезультатность в таких случаях тоже можно посчитать за результат. Пусть тысячи лет ломали ученые головы. На тысяча первом году кто нибудь да постигнет истину. И она может оказаться очень простою. Если постигнет... А ежели нет?..
Хазини переглянулся с Васети. Потом с Лоукари. Как бы ища ответа в их словах, которые готов услышать. Но ища поддержки, разумеется.
Хайям постукивал пальцами о столик и размышлял, не упуская ни единого слова друзей. Он ценил их ум, а еще больше -- их откровенность. Они могли бы противоречить даже самому султану, если бы это могло послужить добром научной истине. Друзья не раз вступали в спор с уважаемым Хайямом, глубокоуважаемым хакимом.
Хайям упорно молчал.
-- Если постигнет снова неудача, будут думать другие, -- сказал Васети, пригубив свежей воды. -- Мысль человеческая никогда не устанет, она будет работать вечно,
-- Вечно? -- задумчиво произнес Хайям.
-- Да, дорогой хаким, вечно!
-- Это хорошо... Васети тихо засмеялся. Вечно -- это хорошо?
Но что такое вечность ? Год, два, тысяча лет или тысячи тысяч?..
-- Да нет же, -- сказал Хайям, -- вы не хуже меня знаете, что такое вечность... Вы же помните ту индийскую притчу?.. Ну, насчет алмазного столба.
-- Разумеется, -- сказал Лоукари.
Васети тоже кивнул. Утвердительно.
-- Позвольте, -- сказал Исфизари, -- я что-то запамятовал... Какой алмаз? Какой столб?
-- Ты это серьезно? -- спросил Хайям.
-- Вполне! Ну могу же я забыть кое-что? Или не могу?
Хайяму нравилась эта притча, и он с удовольствием повторил ее уже в который раз.
-- Да ты, наверное, вспомнишь ее, -- продолжал Хайям. -- Это про алмазный столб... Одного мудреца спросили: что есть вечность? И он ответил: "Я не знаю, что такое вечность, но представляю себе один миг вечности". Его попросили объяснить, что есть миг вечности. И он сказал так: "Вы видите Луну? Вообразите себе столб из алмаза высотою от нас до Луны. А потом вообразите ее ее, что каждый день садится на вершину столба некая птица и чистит свой клюв об алмаз. Она при этом слегка стирает столб, не правда ли?.. Так вот, -- продолжал мудрец, -- когда птица опустится до земли, источив весь столб, это и будет миг вечности".
-- М-да-а. Я теперь вспомнил эту притчу, -- проговорил Исфизари. -- Я слышал ее еще в детстве.
-- Детская память самая острая, -- сказал Хайям. Но я, надеюсь, не наскучил тебе повторением уже знакомого?
Исфизари был слишком серьезен, чтобы заподозрить какую либо иронию в словах хакима. И он вздохнул:
-- О вечность, вечность...
И в тон ему сказал хаким:
-- О бесконечность, бесконечность! -- Проговорил он это полушутливо. И уже совсем серьезно, почти озадаченно продолжил: -Видите ли, греки, на мой взгляд, не могли принять как абсолютную данность понятие бес конечности. То есть расстояние, которое нельзя измерить при помощи шагов или движения каравана. Евклид был грек и сын Греции. Причем достойнейший. Разве мог он принять, притом беспрекословно, понятие бесконечности?.. В смысле геометрическом. Что бы он с ним делал? Просто ничего! Поэтому то, -- Хайям положил руки на стол, -- он и перенес теорему о параллельных линиях в число постулатов. Если угодно, чтобы не возиться с этим чрезмерно расплывчатым и малодоказуемым понятием -- бесконечность!
Меймуни Васети слушал очень внимательно. Он сказал, что все это очень любопытно, но...
Хайям взглянул на него вопросительно. Дескать, что же дальше?
--...но, -- продолжал Меймуни, медленно рассекая воздух указательным пальцем правой руки, -- но спрашивается: разве понятие бесконечности стало более ясным в наше время?
Хайям не торопился с ответом. Он хотел выслушать своих друзей. Да вообще, можно ли торопиться в таком сложном деле? Легко сказать "бесконечность", а как изобразить геометрически, наглядно, бесспорно? То есть сделать то, чего не могли достичь даже греки...
Лоукари сказал: