Остальные мужчины с утра пораньше направлялись на развалины бывшего фельдшерско-акушерского пункта, очень уютное место в поселке, где уничтожали спиртное с таким остервенением, будто завтра оно кончится на всем белом свете. А особо пристрастные даже ночевать оставались здесь, спали на принесенных из дома тюфяках под утлым навесом от дождя, не утомляя себя утомительным маршрутом: дом — разрушенный ФАП.
Нельзя сказать, что раньше мужчины в поселке пребывали в добродетельной трезвости, но в последние десять-пятнадцать лет — будто с цепи сорвались. Некоторые доходили до крайности, продавали свои земельные паи чиновникам-манкуртам или людям в каракулевых папахах, а иные пускали под нож домашний скот.
Вся молодежь из поселка, где не было уже ни работы, ни клуба, ни библиотеки, ни спортивной площадки, давно уехала. Его покинули и многие семьи старожилов, в поисках лучшей доли. И стояла половина домов с заколоченными окнами и дверями, создавая жутковатую картину поспешного бегства перед оккупацией неизвестным врагом. А их бывшие хозяева пытали счастье в городе, некоторых судьба заносила в Москву, где их ждала участь гастарбайтеров, а один «везунчик» так вообще оказался в Америке. Хорошо это или плохо, Манджа уверенно сказать не мог. Но внутренний голос подсказывал ему, что такое положение вещей хорошим не кончится.
Сидя с соседом Эрдней и трактористом Иваном вечерком на лавочке, Манджа сокрушался по этому поводу:
— Войну пережили, Сибирь пережили, а теперь, похоже, погибель пришла! И как ее избежать — неизвестно!? Сгорит живьем народ от водки, если такими темпами заливаться будет?
Эрдня, частенько бывавший в городе у детей, подтвердил прогноз:
— В Элисте не меньше нашего выпивают. В каждом микрорайоне на лавочках сидят компаниями, спозаранку похмеляются, деньги даже у незнакомых людей требуют. Не просят, а требуют!
Надо отметить, что здоровая часть поселковых мужчин не сидели, сложа руки. Участковый Гаря, прибыв в райцентр с отчетом, доложил начальнику полиции о сложившейся ситуации. Главный районный полицейский сочувственно развел руками:
— Нет у нас закона, Гаря Манджиевич, чтобы с пьяницами бороться, пока они не совершат уголовное преступление. Раньше хоть ЛТП существовали, а теперь, чтобы принудительно отправить алкоголика на лечение, полгода надо бумажки собирать. Да и то нет уверенности, что суд согласится с нашими доводами. Демократия и либерализм повсеместный. Нельзя нарушать право человека пить месяцами и годами. У нас в районе с этим делом еще хуже, чем у вас в поселке.
— А почему нужные законы не принимаются, товарищ подполковник? Ведь гибнет народ?
— Мы с тобой на это повлиять не можем, а раз не принимаются, значит, это кому-то выгодно, — почти шепотом, как строжайшей государственной тайной, поделился начальник своими соображениями с участковым и многозначительно направил указательный палец в потолок.
Участковый Гаря не ограничился разговором со своим полицейским начальством, а отправился в администрацию района. Его после долгих проволочек принял манкурт не самого высокого ранга, но с таким недовольным выражением лица, словно был оскорблен грубым нарушением субординации: какой-то участковый из дальнего поселка посмел побеспокоить его высочайшую особу, оторвал от забот о районе и республике.
Выслушав нетерпеливо участкового, манкурт, как автомат, дал ответ механическим голосом:
— Предприниматель, о котором вы сообщаете, имеет все необходимые разрешения. Лицензия на продажу спиртного выдана ему на законном основании. Все документы согласованы с соответствующими органами, — и лишь потом поднял пустые глаза на докучливого посетителя. Гаря чуть фуражку не оставил, торопясь покинуть неприветливый кабинет.
Вернувшись в поселок, он рассказал о неутешительных результатах разговоров с районным начальством своим друзьям-единомышленникам. Эрдня, склонный к решительным действиям, предложил:
— Может, в Москву написать? Там-то, наверное, не знают, что у нас творится?
Но Гаря, вспомнив указательный перст начальника полиции, охладил его порыв.
Тогда Манджа сказал:
— Для начала я сам схожу к Абрахаму-Ибрагиму, попробую поговорить с ним по-человечески.
Абрахам встретил Манджу внешне приветливо, с почтением, завел в подсобку вагончика, радушно предложил холодного пива, но Манджа от угощения отказался. Изложил «ходок» свои претензии хозяину торгового вагончика, на что получил такой ответ:
— Тебя, Манджа Иванович, я уважаю! И опасения твои понимаю. Но клиентов-односельчан я ведь не на веревке сюда тащу, они сами добровольно приходят и днем и ночью. Если есть спрос, должно быть и предложение. Так ведь, дорогой? — Не дождавшись ответной улыбки, он заключил свои откровения словами героев кинофильмов про итальянскую мафию: