— По свершении лютого своего мщения, — говорила она Светлосану, — над несчастным твоим зятем Карачун, сей гнусный изверг природы, сказал, обратись ко мне: «А ты, неблагодарная, претерпишь от меня сто крат лютейшее сего наказание, но не за вспоможение твое сему бедному полочанину, а за презрение любви моей к тебе. Недостойного твоего мужа наказал уже я так, как должно за его гордость и дерзость противу меня, а тебя оставлял в покое до сих пор для того только, что не имел еще в руках у себя способа прикоснуться к проклятому твоему ожерелью; а теперь, отметя творцам оного, вымучил из них способ прикасаться к нему безвредно». Проговоря сие, схватил он меня с остервенением за ожерелье и, приподняв, ударил об пол, сказав сии слова: «Превратись в образ ужаснейший и сего, каковой теперь я имею, и пребудь в нем до тех пор, пока не умертвит тебя лютое оружие твоего мужа. Имей неистовое желание убивать всех приходящих на избавление к тебе; а чтоб мучение твое сравнялось моему, какое я от тебя чувствовал, то да превратится веселое твое жилище в образ адских пещер, коего жителям препоручаю я сие дело. Вот как люто, — промолвил он, — отмщевает себя раздраженная любовь»… Окончив свою речь, топнул он в пол ногою и, засвистав преужасно, провалился сквозь него со всеми своими прислужниками. После чего из отверстия, учиненного им, поднялся густой дым, смешанный с пламенем и неисчетным множеством чудовищ, о каких я ниже слыхивала, ниже воображала. Сие смешение адских страшилищ, измучив меня наилютейшим образом, помешало весь мой разум; тогда превращенной Карачуном в прегнусного исполина дали мне в руки палицу, вселя в меня бешенство убивать всех попадающихся мне. По сем адском действии наполнили они весь мой дом преужаснейшими привидениями и страшилищами, заграждая таким образом ко мне путь всем смертным. Но моя комната наполнена была ими столько, сколько, я чаю, и в самой бездне их не скоплялось. Они меня терзали всякий день наимучительнейшим образом и жизнь мою соделали мне лютее самой смерти… Вот, неустрашимый князь, — продолжала Преврата, — от каких напастей избавила меня твоя храбрость. Одолжение твое почитаю я больше всякого благодеяния: ты меня освободил от свирепостей целого ада, который, я чаю, над первою мною совершил такие лютости.
Светлосан, по оказании своего удивления о толиких чудесностях и по возблагодарении богам за ее избавление, рассказал ей потом, по ее просьбе, и свои приключения, по окончании коих присовокупил он свое сожаление о сопутниках своих, прося Преврату послать нескольких людей по разным дорогам для сыскания их. Она весьма охотно обещалась ему в том услужить и того ж часа, позвав некоторых из своих служителей, приказала им ехать по разным путям и искать славян.
— Я уже теперь, подобно прочим людям, — примолвила Преврата князю, — принуждена естественно и помощью человеков исправлять все мои дела и нужды, ибо лютый Карачун, по очаровании моем, отнял у меня все способы к произведению чего-нибудь сверхъестественного. Но я о сем не сокрушаюсь, — присовокупила она, — знание мое в каббалистике употребляла я к единому только моему удовольствию и к вспомоществованию несчастным, что и ныне могу я делать, имея к тому довольно естественных способов.
— Желания твои весьма похвальны, государыня, — сказал на то ей князь. — А кто, имея и сильное могущество, употребляет его во зло человекам, тот не токмо оного, но и жизни недостоин и непременно наконец пострадает лютою казнью, приготовленную ему небесами.
По окончании их разговора, пришли им объявить, что стол уже готов. Преврата, встав, просила Светлосана следовать с нею в столовую комнату, чтобы с прочими избавленными им окончить пированием претерпенные ими бедствия. Князь ей последовал, и по приходе их в столовую, нашли они всех гостей готовых уже к празднованию своего воскресения. По первой просьбе сели они все за стол, за которым всякий из них старался доказать, что он весьма долгое время не ел и не пил. Стол продолжался немалое время и окончился веселым пением сопиршествующих. При окончании стола, Преврата предложила своим гостям отужинать и ночевать у нее, и ехать уже на другой день куда кому потребно. Все они с охотою на сие согласились, и ужин их был веселее еще и обеда. На другой день Преврата, одарив их всех весьма щедро, отпустила их от себя чрезвычайно довольными.
Славенский князь остался у нее в замке, ожидая своих сопутников, которые чрез несколько дней с посланными за ними и возвратились. Светлосан весьма был обрадован их возвращением; он их всех представил Преврате, препоручая их в ее дружбу, а наипаче прося ее простить Руса в погрешении его пред нею и Левсилом. Тогда варяг пал ей в ноги, присовокупляя и свои просьбы и извинения к Светлосановым.