— Напрасно ты стараешься, — закричал он мне грозно, — склонить меня своими мольбами: преступление твое столь велико, что не может его ничто загладить, кроме моего наказания.
По сем ужасном изречении, повелел он адским страшилищам меня окружить и наложить мне все те мучения, каковым подвергла моя наука живущих во вселенной. О небо! — возопил при сем Аипоксай, — каких не испытал я тогда лютостей! Беспрестанное мое превращение в разнообразные и гнусные животные было меньшее из тех мучений, какими я томим был от фурий: яд, огонь, железо повсеминутно меня терзали, и напоследок уже сам немилосердый Ния тронулся моими мучениями, продолжавшимися несколько годов, и повелел меня пред себя представить.
— Не дела твои, — сказал он мне суровым образом, — исходатайствовали тебе оставление мучений, а сожаление мое; но злодейства твои таковы, что требуют должного очищения. По определению судьбины до тех пор не получишь ты себе успокоения, пока, пребыв несколько лет во власти у богопротивных чародеев, тобою произведенных, не будешь ты наконец освобожден от некоторого лютого волхва юным князем из рода Славенова, и покуда не уничтожатся с оным чародеем, посредством сего витязя, все волшебные вещи, тобою на свет произведенные.
Едва он сие проговорил, как мрачное и густое облако, подхватив меня, понесло с великим стремлением и напоследок, поставив меня в пустой Аравийской степи, оставило меня моему отчаянию. Долгое время пробыл я на пустом месте и наконец, по некотором моем плутании по оному, пришел ненароком к чистому источнику, взглянул я в оный и увидел в нем все мое безобразие, каким меня наказал подземный царь. С превеликим ужасом отскочил я от источника, мня видеть в нем некое страшилище, пришедшее паки меня мучить, но, не видя никого, опять я подошел к воде и, увидя паки то же пугалище, делающее сообразные моим движения, уверился я напоследок, что это было мое собственное лицо. О небо! Какая грусть тогда меня объяла! Я бы охотно лишил себя жизни в тогдашнем моем унынии, ежели б естество духа, которое поднесь я сохраняю, могло чем лишиться своего бытия, по примеру человеческого. Но, однако ж, после я узнал, что могу, в отраду мою, принимать на себя каждый день на один час такой вид, каковой сам я изберу.
После сего приключения недолго я пробыл, шатаясь: страшный адский глас, происшедший ко мне вскоре после того, определил меня к некоторому вавилонскому чародею, который, научившись от последователей моих волхованию и узнав о месте моей книги, вырыл ее из бугра, под которым она с телом моим была зарыта. Посредством сей книги и других волшебных вещей принудил он ад дать себе в услужение духов, в числе которых и я к нему был послан. Сей гнусный чародей за сие требование обязался предать себя по смерти на вечное мучение аду. Он сие учинил с умысла, надеясь посредством духов достать себе бессмертие, ко всемогущие боги сие его намерение уничтожили. Сей волшебник не знал ничего обо мне и почитал меня просто духом; напоследок, желая от других сотоварищей моих получить некоторые важные услуги, известился от них, что один я могу его в том удовольствовать, а в доказательство рассказали они ему мое приключение. Без сомнения, учинено было сие ими по повелению Нии, дабы совершить надо мною мой рок. По сему известию и возложил он на меня должность исполнять все его приказания, но необычность и бесчеловечность оных заставили меня от того отрещися. За сие непослушание по власти, данной ему надо мною, начал он меня мучить наилютейшим образом, дабы принудить меня к повиновению, однако ж я всю его ярость постоянно претерпел, уповая тем окончить вскоре мое страдание. Но определение богов отложило весьма на далечайшее время срок моего бедствия.
Таким образом стенал я под жестокостью его ударов до самой смерти сего чародея. По отшествии души его в тартар, получил я паки мою свободу, но однако ж немногие годы ею пользовался и достался опять во власть некоторому добродетельному вавилонянину вместе с моею книгою, которую нашел он в земле, копая себе колодезь, ибо прежний волхв зарыл ее в оную, опасаясь, чтобы кто ее у него не похитил, но и храня ее в земле, столько боялся ее потерять, что написал в ней на похитителей заклятие. Новый и добродетельный мой повелитель не принуждал меня ни к какому беззаконному делу, ниже хотел полученные в книге сведения обратить во зло своим ближним, как то делывал лютый его предшественник, но еще избавлял смертных и от прочих чародеев и за то приобрел себе спокойную жизнь и мирную кончину, пред которою зарыл он паки книгу мою в землю, приложа к ней объявленное тебе Видостаном завещание.