– И у вас – тоже? – как-то радостно – удивленно, будто ему отпуск дали, воскликнул наш загрядский гений механического дела. И чувствую я, стало налаживаться кое-какое взаимопонимание и потепление межпланетной обстановки, еще чуть-чуть – механики обниматься бросятся, да!
– А где стоят ваши гравокрейсера? – как-то вдруг совершенно не к месту, неожиданно и встревожено, поинтересовался длинноносый инопланетянин. Он явно как-то не так, уж прямо совсем дословно, понял Криницина. Пришел Штирлиц и всё опошлил!
– Какие такие, на фиг, «гравокрейсера»? – заботливо спрашиваю длинноносого. А сам думаю: «Вот еще знать бы, что это такое?» Хотел сказать я это вслух, но вдруг на меня нашло какое-то наитие.
– Тебе расскажи! – неожиданно для самого себя, возмущенно сказал я, и прошипел убийственным тоном: – Штирлиц хренов! Ты – то про свою эскадру мне тоже не скажешь, как вы ее за темной стороной Луны, где-пространство-то не сканируется, вон, крейсер прячете, дежурный, а за Марсом – сторожевые фрегаты, которые «валят» без следов почти все земные научные станции, которые туда с таким трудом по полгода добираются! Все-то нельзя, чтоб не заподозрили! Вы еще так думаете, что хитрые, но мы уже давно это знаем! Мы про ваши все знаем, про свои – ни черта, потому что все у нас от самих себя так секретно, чтобы вам не выдать случайно, под наркозом или «волнами правды» – Вот уж не знаю сам, что это такое, а травлю все подряд, что под язык попадает. Вру это я, как в наши дни – депутат Госдумы избирателям!
Но у меня хоть цель благородная – надо же человечество спасать, да и себя заодно, тоже. Не то чтобы страшно, но как-то неприятно, под ложечкой холод и тяжесть в душу подло заползает. Но сражаться надо… больно, братцы, в пробирку-то даром, и вот так, сразу, не хочется.
А вот тут уже наш гениальный механик протрезвел сразу на целых пять рюмок и с уважением взглянул на меня. А меня уже, как самого великого Остапа, понесло! В рядах зеленых я заметил легкую панику!
– И приперлись вы, продолжаю, через гравитационную дыру в пространстве из созвездия… Кита (я вспомнил песню Владимира Высоцкого о космолетчике) и ткнул куда-то в небо не зажженной сигаретой. (Откуда я знаю, где этот самый, небесный Кит? Я что им, елки-палки, такой-сякой штурман?) Тем более что звезд – то вовсе не видать по причине абсолютно белой, как простыня старой девы, ночи. Но, представьте, куда-то попал. Причем почти… Их командир переглянулся с длинноносым, затем они оба посмотрели на парня с нашивкой в форме звездного глобуса, тот нерешительно кивнул. Так, подумал я, дело идет! Опять забрал ветер в паруса словесной травли и попер!
– И вообще, – продолжаю, мы еще утром вас засекли, когда вы тучкой претворились, – я вспомнил утреннюю боевую тревогу и бессмертного Винни-пуха одновременно, сложил два и два и интерполировал с текущими событиями. Вышло совсем неплохо!
– Вы же на фотонном фрегате перлись, говорю, а потом катер спустили. У нас – пикник, и вам, наверное – тоже надоело в прочном корпусе-то сидеть и одни концентраты лопать.
При этих словах они дружно поморщились. Угадал я, значит! Как здорово, кстати, что мы им попались после возлияния! На трезвую-то голову точно бы сразу сами засыпались, или язык проглотили бы от страха. Да, а что такое долгое сидение на консервах и концентратах, я знаю совсем не из книжек и мемуаров!
– Да и выпить всем живым людям иногда надо, расслабиться, стресс с себя снять, – продолжал я, – на борту-то, ни-ни, мы тоже это понимаем, сами такие…
При этих словах, один из них, до этого как-то равнодушно стоявший в стороне и не принимающий участие в разговоре, такой из себя плотный, здоровый с цветными значками на груди, вдруг вздрогнул и заинтересованно посмотрел на меня. Вопрос расслабухи, похоже, давно занимал часть его мышления.
– Ага, клюет! – отмечаю я. Но длинноносый стал принюхиваться к нам, потом достал какой-то прибор, вытянул из него щупальце. Механизм стал урчать, а пришелец водил шупальцем-датчиком от меня к Мише, затем – в стороны, потом – в направлении приближающейся нашей остальной компании. Приборчик отчаянно трудился, трудолюбиво попискивая и моргая какими – то лепестками на панели экрана, и мерцая индикаторами на корпусе блока. На синем его окне забегали желтые значки. Длинноносый посмотрел еще раз на экран приборчика, ткнул какую-то панель, тихо свистнул, и спросил: – А что это вы пьете, в смысле какую жидкость имеете в вашей крови как несущую основу?
– Да так, слышь, разные напитки, но все – на воде, – отвечаю я так лениво и равнодушно.