– Дорогой товарищ, если не отстанешь прямо сейчас, будешь ездить за реанимацией, куда твоих братанов заберут. Понял?
– Да, – просопел хач, удивленный отсутствием солидарности у братьев, которые затаились в своей побитой тачиле. Смелость кавказских бандитов была известна Матвею не понаслышке. Они могли постоять за себя, если численное и боевое превосходство было примерно 20 к одному. На сей раз кворума не было, тем более что одного бойца потеряли без боя. Трое остальных в силу одурманенности мозга и слабости в членах не нашли в себе сил дать отпор огромному мужику, который в считаные секунды расправился с их боссом. С тех пор с Мотиной машиной не случалось неприятностей, и никакие бандформирования не посягали на бордовый «мерседес».
Так вот эта сука-цыганка смотрела своими глазищами под кузов любимой машины Моти, а он яростно матерился в салоне, стараясь убедить себя в том, что не верит в цыганские байки, гадания и предсказания. Матвей резко дернул с места, чуть не задев цыганку, сидящую на корточках. Он был почти уверен, что сверток под мышкой гадалки служил неудачной имитацией младенца, слишком уж небрежно она с ним обращалась. В зеркало заднего вида Мотя продолжал наблюдать, как та поднялась, отряхнула юбку, не отрывая взгляда от машины, и, пока он мог ее видеть, все стояла и смотрела вслед.
Матвей держал путь на теннисный корт. Он играл в мультиспорте почти каждый день, корты были зарезервированы на полгода вперед, и даже место для парковки у Матвея было свое. Его никто никогда не занимал, связываться с Мотей было небезопасно для здоровья. Вот и сейчас, подъехав к привычной парковке, Мотя с удовлетворением отметил, что его место уважительно пустует, несмотря на заполненную стоянку. Из-за этой твари-цыганки Матвей немного опоздал, но злость и досада испарились под голос Лепса, которого Мотя просто обожал. Уверенно заехав одним колесом на бордюр, Матвей заглушил мотор, но одновременно с поворотом ключа вдруг услышал глухой удар в днище автомобиля. У Моти слегка засосало под ложечкой, он выругался нехорошим словом, но потом улыбнулся и отогнал мрачные мысли.
«Ерунда», – подумал он, будучи уверенным, что на проверенном месте не может случиться ничего плохого. На всякий случай он вышел посмотреть, что это было. Вот тут-то ему и пришлось вспомнить жгучую цыганку.
Бордюрный камень, на который наехал (и всякий раз до этого наезжал) Матвей, чтобы припарковаться, именно в этот день, час и минуту раскачался до такой степени, что выпрыгнул одним краем из своей земляной могилы и пробил дно бордовой машины, не спросив, кто ее хозяин. Масло из двигателя вытекало не по капле, оно ухнуло мощным потоком в огромную, размером с кулак, дыру, которую проделал бордюр в картере автомобиля.
– Вот сука, – выругался Матвей и присел на корточки, анализируя размеры бедствия. Мимоходом отметил, что неспроста обозвал бордюр женским ругательством. Конечно, на ум сразу пришла черноглазая гадалка. Мотя изо всех сил гнал прочь мысли о ней. Ему вдруг стало страшно, он изо всех сил постарался убедить себя в том, что дурацкая неприятность с машиной – чистая случайность, совпадение, нелепость. Полностью смоделировать достоверную картину не удавалось, в свободные очаги лезли плохие мысли – Матвей пытался вспомнить, что еще говорила цыганка, прежде чем пообещать проблемы с машиной. Тщетно.
Матвей вызвал эвакуатор, дал дежурному охраннику денег, чтобы тот проконтролировал загрузку изуродованного автомобиля, и без всякого настроения поплелся играть в теннис с тренером по кличке Калач.
2. Георгий
Пламя догорающей свечи трепетало от малейших колебаний воздуха. Вот оранжево-желтый язычок отклонился влево, и яркое прозрачное острие испуганно задрожало в попытке удержать равновесие. Через мгновение, вернувшись на место, пламя колыхнулось в другую сторону и вновь обрело покой. Георгий пристально вглядывался в огонек и медленные капельки свечных слезинок, стекавшие на причудливый айсберг застывшего воска. Георгий привык узнавать по свечному пламени, кто и куда метался в коридоре за его спиной. Впрочем, когда у него пропадало зрение и мир погружался в кромешную тьму, Георгий все равно чувствовал дуновения сквозняка и знал, что творится вокруг. Просто в такие моменты он не работал. Не хватало сил. Он ждал, когда зрение вернется, и был уверен, что это произойдет. Рано или поздно, в зависимости от того, насколько и кому он нужен.