Три дня смущалась тетечка Панночка Лёвку спровадить обратно. Даже как намекнуть - не соображала. А на четвертый он сам пропал и неделю ничто о нём не напоминало. Кроме серого чемоданчика, с которым молодой уркаган прибыл. А ещё через три дня пришел вечером к Кашариным лейтенант милиции с кобурой, из которой торчала рукоятка пистолета ТТ.
- Подследственный Лев Белый дал мне адрес матери, - доложил лейтенант и откозырял. - Вы приходитесь матерью подследственному Белому Льву Феликсовичу?
Тётя Панна стала ртом воздух хватать и, прижав руку к выдающейся груди, под которой быстро и неровно забилось сердце, плюхнулась на диван.
- А что стряслось-то? - успела спросить она и потерялась в недолгом обмороке.
- Нашатырь есть в хате? - спросил Генку милиционер. - Тащи.
- Сын Ваш, мамаша, в составе преступной группы обворовал неделю назад тридцать второй продмаг на улице Чкалова. Вывезли ночью на машине двадцать один ящик водки, девять - коньяка и шестнадцать ящиков вермута.
Сторожа побили и связали. Поэтому причитается вашему сыну суд послезавтра и, естественно, срок. Какой конкретно - суд придумает. Где его личные вещи?
Генка принёс серый чемоданчик, а тётя Панночка от нашатыря порозовела и села на диване ровно, уложив ладони на коленки.
Лейтенант минуты за две изучил всё, что хранил чемодан и не нашел ничего крамольного.
- На суд вы обязаны прийти. Может, у прокурора к вам вопросы будут.
- Так он три дня всего прожил. Я знаю только, что он приехал от родного отца из Слонима в гости. Поговорить-то не успели, - тётя стала заламывать руки и всё дальнейшее уже произносила вперемежку с непонятными словами из неизвестного даже лейтенанту языка. - Он не mieszka z nami. Я его родила и оставила go ojcu..Наш адрес он dowiedział się od mojej siostry А зачем приехал - я wiedzieliśmy- не успела спросить. И że jest złodziejem, вор или что за преступник - мне вообще неизвестно.
- А Вы по национальности кто? - пришалел милиционер от неведомого языкового коктейля и сел на стул возле окна. - Я тут служу уже пятый год, сам приехал с Украины, но это похоже на польский. Вы полячка, что ли?
- Что вы! - тётя испуганно вскрикнула и поднялась. - Русская я! Из Тамбова. Но прибаливаю психически. Заговариваюсь, когда очень волнуюсь. Самой не понятно, что иногда несу. С больными такое бывает. Даже китайские слова называют, хотя сроду этого языка не слышали.
- Вот вам пропуск в суд, - лейтенант написал что-то на листке из блокнота. -Кашарина , дальше как?
- Полина Ердже…Ефимовна, - очень волновалась тётя Панна в тот момент. Она потом бабушке рассказывала об этом, а бабушка Лёхе пересказала с теми же словами, которых он, как и милиционер, не слышал никогда.
В общем посадили Лёвку на пять лет. Дядя Витя вернулся домой и жизнь снова пошла ровно в семье Кашариных. Тётя Панна работала во имя и на благо финансового здоровья большого завода, Виктор Фёдорович шоферил и попутно продолжал всех подряд и всё вокруг не любить, а многих в явном шпионаже подозревать, ежедневно не забывая смачно материть сидящего за решеткой ворюгу Лёвку Белого. Прошло три года и сестра Катерина весной прислала из Киева короткое письмо, в котором не без гадкого удовольствия сообщила, что бывший муж Панночки и Лёвкин отец помер от внезапно разорвавшегося аппендикса. Его не успели довезти до хирурга. Похоронили бывшего супруга Панночки друзья, Катерине не известные. Поэтому, где могила его она не в курсе.
- Собаке и смерть собачья, - равнодушно сказал дядя Витя, допивая компот. - Хорошего человека успели бы довезти. Сам на «скорой» работаю.
А Лёвку выпустили раньше на год. За хорошее поведение. Исправился Лёвка. Мать ему рассказала про смерть батяни родного.
- Жил бы я дома и отец бы сейчас жил. Я бы его бегом на руках донёс до больницы. Она через два квартала от дома, - Лёва выпросил у мамы своей денег на дорогу и на следующий день уехал. Адрес оставил. Тот, где жил с отцом и его женой Вероникой.
Дядя Витя вечером, перед отъездом бывшего зека в Слоним сел с ним на кухне пить чай. Надолго. Говорили они тихо, спокойно, а вышел Виктор Федорович из кухни раньше, имея такое выражение на страшном своём лице, будто разговаривал только что или с апостолом Петром, а, может, с самим архангелом Гавриилом.
- Перековался, поддонок! Даже таких скотов тюрьма исправляет. Почти на человека, падла, стал похож немного, - обронил он на пути в спальню. - Хотя, гадом он был, гадом и останется жить сколько получится.
А когда Малович вырос до двадцати лет, а дядя Витя помер дома от скорого инфаркта двумя годами раньше, рассказала ему тётя родная, что, в то время, оказывается, Виктор Фёдорович нашел в записной её книжке адрес Лёвкин и несколько раз от имени матери посылал ему деньги. Она нашла квитанции в коробочке, где муж держал свои документы и две метали «За отвагу».