«Звяк!» — разлетались льдинки на сотни частиц, врезаясь в холод бесконечного полотна дороги. Но этот звук терялся в сотне других и был не нужен. Зачем людям знать, что в этом мире жизни нет, и она застывает, словно вода на морозе?..
Босые ступни отталкивались от асфальта, оставляя на нем всё больше алых пятен. Щебень рвал кожу, но беглецы этого даже не замечали. Страх гнал их вперед, удавкой затягиваясь на шее и перекрывая кислород. Он просто играл.
Но вы ведь любите играть со страхом, смертные?
Ноги подкашивались, в висках звенело, вспышки перед глазами сменялись темнотой — по кругу, по кругу, по кругу! Но игроки упорно бежали в неизвестность, словно не верили, что впереди может быть хуже, чем позади. Глупые смертные, право слово. И смешные. Цитата Моэма здесь и правда была бы кстати.
Тишина упала на парней наковальней, придавившей их ноги к асфальту. Последний всхлип ставень замер так резко, словно его и не было. Туман поглотил звуки. Эха в этом мире не существовало. Игроки замерли, как вкопанные, не в силах обернуться. Казалось, что там, за их спинами, обязательно таится что-то ужасное. Что-то, что заставило замолчать глупые ставни, создававшие пугающую какофонию хохота-грохота. Два сердца пропусти один удар. Общий. Две вспотевшие ладони с силой сжали друг друга — так, что кости захрустели. Но боли парни не чувствовали. Они просто ждали.
Капли пота, холодного, липкого, как туман, срывались вниз и разлетались на сотни осколков, обращенные этим туманом в лед. Смертные всего лишь ждали сигнала. Шороха, который погнал бы их вперед с новой силой. Грохота ставень, который бы их теперь успокоил, сказав, что опасность миновала. Чего-нибудь… И ожидание убивало.
Дрожь губ. Дрожь рук. Дрожь век. Паника-паника-паника…
Прерывистое дыхание. Бешеный ритм срывавшегося в галоп сердцебиения. Мириады мурашек, терзавших спины. Ужас.
Смертные просто ждали решения судьбы.
Но решение было принято давно, в миг, когда был вынесен приговор, и потому никто не собирался ни нападать на них, ни помогать им.
«Запомните, смертные! Нам всё равно!» — сказал бы город, если бы захотел с ними поговорить. Но ему и впрямь было всё равно. А потому он, как всегда, промолчал.
Паника начала стихать. Медленно, но верно разжимались стальные тиски ужаса, сдавившие души игроков. Осторожно и несмело выравнивалось сердцебиение. Робко и просительно восстанавливалось дыхание. А пот продолжал градом бежать по телам, срываясь вниз ледяными осколками.
Зейн сжал руку друга еще сильнее и перевел на него взгляд. Сфокусировался. Спазм. Точнее, улыбка, но Найл его понял верно. И еще небольшое движение. Брюнет обернулся.
Дорога была пустынна. Ставни наглухо закрыты. Туман лениво и безучастно змеился по серому полотну, уходившему в бесконечность. А небо грязным покрывалом сливалось с ним где-то там, на линии горизонта, наглухо скрытой от любопытных глаз вратами сумрака. Сердце бешено забилось. Облегчение накатило волнами. Малик издал звук, символизировавший смешок, но больше похожий на сдавленный всхрип. Символы здесь — это нормально. Привыкайте, любители преодолевать себя.
— Нормально, — улыбнулся он судорожно. — Найл, всё о’кей. Смотри.
Хоран резко обернулся и почувствовал, как железные тиски паники окончательно разлетелись на куски. Ржавые, никчемные куски, которые не должны были восстановиться. Он не хотел, чтобы они склеились. Он хотел, чтобы они испарись, распались на атомы, обратились в ничто. Но кто же прислушивается к желаниям игроков, если они подписали контракт? Подписали собственной кровью.
— Точно, — усмехнулся ирландец. — Чего мы так испугались? Это просто… пустой город.
— Да, просто город, — пробормотал Зейн и вымучено улыбнулся.
Лгать нехорошо, смертные!
Но им нужна была эта ложь. Потому что она позволяла сломанным тискам ужаса подольше оставаться в нерабочем состоянии.
Малик усмехнулся и отпустил руку блондина. Тому это крайне не понравилось, но он промолчал. Ведь если Зейн его отпустил, значит, бояться нечего. Значит, самому Зейну это не нужно. А навязываться у него права нет. Даже если учесть, что ладонь друга всегда его успокаивала. Пакистанец внимательно осмотрел серую бесконечность за их спинами и вздохнул. Точно такая же бесконечность простиралась и впереди, это он знал точно. Вернее, думал, что знал, но ему было этого достаточно. Пока. Дома стояли группами — по три, соприкасаясь стенами, а разделены эти группы были узкими проулками.
— Может, свернем? — неуверенно спросил Хоран, разглядывая черный провал переулка слева от себя. Блондин тоже обернулся к тому месту, откуда они прибежали, и теперь Малик стоял справа от него.
— Можно, — кивнул брюнет. — Но, думаю, надо пройтись еще немного: вдруг это оптический обман, и дорога не бесконечна? Бесконечности, в конце концов, не бывает.
— Давай, — с готовностью кивнул Найл, отрешенно подумав, что сам бы он наверняка давно уже свернул и стопроцентно влип в неприятности. Он верил Зейну и искренне полагал, что в такой ситуации резкий, взрывной, но очень сильный и волевой пакистанец сможет разобраться в происходящем куда лучше, чем он сам — ехидный, мягкий и веселый провокатор безумств родом из Ирландии.
Брюнет кивнул в ответ и обернулся. Карие глаза устремились к краю бесконечности, к которому их хозяин стремился изначально. Зрачки его расширились от удивления. Потрескавшиеся губы плотно сомкнулись. Сердце пропустило один удар, но радость тут же сменилась страхом. Неизвестность ведь пугает даже больше изменений.
Хоран заметил, что друг побледнел сильнее, чем секунду назад, и тоже повернулся. Шаг назад. Непроизвольный. Рефлекторный. Хотя, казалось бы, пугаться было нечего.
Перед парнями застыла высокая, под два метра, но безумно худая фигура. Казалось, ее может переломить любое дуновение ветра, настолько она была хрупкой. Вот только ветра в этом мире не бывает. Алебастрово-белая кожа, тонкие длинные пальцы с черными острыми ногтями (или когтями?..), волосы, цвета воронова крыла, водопадом ложившиеся на плечи и исчезавшие под воротом странного одеяния. Косая челка, доходившая до груди и полностью скрывавшая левую половину лица незнакомца. Острый нос, бровь, тонкая и изящная, как росчерк пера по белому полотну. И безразличный, спокойный, но полный уверенности взгляд алого глаза с черным расширенным зрачком. Это был мужчина, красоте которого могла позавидовать любая женщина, но отрешенное выражение лица и взгляд, лишенный и тени эмоций, пугали своей неестественностью. Одет он был в багряное кимоно, лишь слегка запахнутое и перевязанное черным поясом, а под ним виднелось нижнее одеяние — черное, как ночь, плотно запахнутое и скрывавшее от мира даже шею мужчины высоким воротником-стойкой. Ступни его спасали от ледяного асфальта черные носки и японские шлепки гета кроваво-алого цвета. Мужчина молчал, безразлично глядя на пришельцев и даже не пытаясь предугадать, выиграют они или проиграют.
— Вы кто? — хрипло спросил Зейн, собравшись с духом. Отчаянно хотелось взять Найла за руку, но не при посторонних же?.. Точнее, не при таких посторонних.
— Не важно, — прошелестел тихий безразличный голос, однако мужчина в алом даже не разомкнул губ. Его слова были настолько тихие, что их невозможно было услышать, но почему-то они заполняли всё пространство вокруг даже при том, что он не произносил их вслух. Парни поежились. — Важно иное. Вы ступили на игровое поле. Вы игроки. Имя поля — «Разрыв». И… игра началась.
— Какая еще игра? — раздражение вскипало в груди Малика, как ртуть при температуре триста пятьдесят шесть целых и семьдесят три сотых градуса по Цельсию.
Но ответа не последовало. Последовал страх. Ведь за спиной мужчины в алом игроки вдруг увидели то, что скрывал «оптический обман»…