…У меня такое ощущение было, словно в голове что-то взорвалось. Вспомнился анекдот Корейца про боксера, который рассказывает, как славно он молотил противника и вот-вот собирался нанести завершающий удар, и тут какой-то идиот свет в зале выключил, а когда включили снова, герой анекдота на полу лежал и судья над ним отсчитывал: “…восемь, девять, аут!”
Вот и у меня свет погас на мгновение: Кронин его погасил, покойный Виктор Сергеич Кронин — и известие о том, что дух его вернулся. Но нельзя было сейчас об этом думать, и я, кажется, виду не подала, напомнив Юджину, чтобы продолжал. И тот продолжил. Про то, как, прилетев, первым делом поехал к тому человеку, который за посетителя поручился. Яша, может, и не знал, но Кореец-то был в курсе, что рекомендатель этот — вор в законе, отсидевший в Союзе лет пятнадцать по двум тяжелым статьям. Другой вопрос, что в России у этого вора веса особого не было — и почти пять лет он уже в Штатах жил, занимался тут разными не слишком законными, естественно, делами, причем не слишком крупными, — но завязки, несомненно, у него остались, и высоким званием своим он гордился, этот Леня Питерский, он же просто Ленчик. У Юджина первым делом появилась мысль, что кто-то из России к Ленчику обратился, чтобы тот Яшу попугал, — кто-то, уверенный, что Ленчик здесь в большом авторитете. И не знающий наверняка, имел ли Яша к афере с Крониным какое-то отношение. Испугается, мол, тогда и ясно будет — обычный ход мысли. А значит, Ленчик и послал человека, слепив, что из России он.
Но Ленчик, знавший тебя и с Корейцем неплохо знакомый, только руками развел: позвонил, мол, старый кореш, которого не слышал тысячу лет, сказал, что коммерсант один в Штаты летит и чтобы Ленчик помог по возможности, если тот обратится. Тот обратился-то всего один раз, по поводу Яши, не сказав, что и почему, просто объяснив, что по бизнесу завязаться хотел. И Ленчик вышел на Яшу, счастливый оттого, что и корешу услугу оказал и этот коммерсант теперь от него отвяжется. А где этот коммерсант обитает, он и не знает — позвонил-то всего однажды, представился от кого, потом перезвонил и узнал, что может обращаться к Яше, что все улажено, — и он, Ленчик, даже в лицо его не видел. А что касается кореша из России, так Кореец его не знает точно — когда-то, давно, срок мотали вместе, и даже бог его знает, откуда телефон-то взял. Сам, мол, Генаха, знаешь, как бывает: нужда приперла, вот и нашел номер корешок, а теперь пропадет еще лет на десять.
Вполне правдоподобно — да и глупо было бы подозревать неплохо знакомого человека, который к тому же при делах, как и Кореец. Но на всякий случай Юджин рассказал ему, что тот с Яши какие-то бабки требовал, причем бешеную сумму, и, видно, у человека этого с мозгами не все в порядке. Он, Кореец, рад был бы ему их вправить — потому что за язык притягивать надо. Вот пусть и ответит за базар. Если Ленчик еще раз от него что услышит, пусть передаст, что Кореец хотел бы с ним встретиться по интересующему его вопросу. Ленчик пообещал, разумеется, и добавил, что и сам подъедет, если удастся встречу забить, ведь пидор этот его, вора в законе, запачкал, от его имени на нормальных людей выходя со всякой туфтой. И попросил Яше передать, что не знал, кого рекомендует, а то, что Яша с тобой был связан, а теперь с Корейцем, он, естественно, знает — и если, не дай бог, повторится просьба, даже если будет от кого другого исходить, он заранее предупредит.
Ну и, понятное дело, “за жизнь” поговорили, но Кореец от вопросов ушел, сказал только, что живет с американкой в Лос-Анджелесе, что бизнесом с Яшей занимается и с Москвой. Ленчик достаточно сдержан был в разговоре о себе, что неудивительно. Ты мне еще говорил, что в криминальном мире отношения своеобразные — и любой из тех, кому ты руку жмешь, кто первый лезет к тебе обниматься, может через пять минут заказ на тебя сделать. И что раньше тебе жутко не нравилась популярная для американских боевиков фраза: “Ничего личного — просто бизнес”, — ибо был убежден, что если уж кто-то кого-то убивает, так именно сводя личные счеты. А потом у нас стало как в Америке — вроде друзья, но бизнес важнее. “Хороший был парень Вадик Ланский, но мешать начал” — такую эпитафию себе ты выдал, уверенный, что произнести ее может кто угодно, из тех, с кем ты общаешься ежедневно и занимаешься делами.