Он смотрит на меня непонимающе — я все медленно говорила, и он точно все разобрал, просто не может, видимо, поверить, что я ему это говорю, а я хочу перевести нашу игру в другую плоскость — чтобы речь шла не о возврате украденных денег, тем более что никаких доказательств тому, что Яша их украл с моей помощью, у них на девяносто девять процентов нет. А чтобы она шла о похищении Корейца и выкупе за него — и о другом порядке денежных сумм.
— Итак, если вы предъявляете мне доказательства — весомые доказательства, — что он у вас, мы приступаем к обговариванию суммы выкупа. Если доказательств нет, у меня нет оснований вам верить, и в следующий раз с вами будет беседовать ФБР. У меня есть хороший знакомый, старший агент их отдела по борьбе русской мафией, то есть с вами, как я понимаю.
И достаю визитку Бейли с тремя, надеюсь, страшными для них буквами, и показываю ему, не давая в руки, не тыкая ей в нос, но конкретно демонстрируя, донеся ее до середины стола.
— Итак, джентльмены? Я не могу с вами долго говорить, моя охрана начинает волноваться, и мне не хотелось бы, чтобы они сообщили полиции, что я встречаюсь с подозрительными личностями. Выкуп — дело деликатное. Полицию и другие службы сюда вмешивать ни к чему, а пустые угрозы — это не деловой разговор. Вы, кстати, мистер Ленчик, сказали мне, что имеете самое прямое отношение к убийству мистера Цейтлина — так вот у меня в сумочке работает очень чувствительный диктофон…
— Бодигарды… были уже у одного бодигарды. Этих трех пидоров завалить как два пальца… — усмехается бычина, уловив знакомое слово, и замолкает, услышав от старшего резкое “Засохни!”.
— Ну, джентльмены? Я жду. Или деловой разговор, или мы с вами расстаемся навсегда.
Закуриваю, показывая что руки у меня не дрожат — если им это интересно, и если они вообще обращают на такие вещи внимание, — и выдыхаю дым, переводя глаза с собеседника на свою охрану, а потом на зал, рассчитывая увидеть в быстро заполняющемся помещении мистера Ханли. Может, он на потолке где-нибудь пристроился или под чьим-нибудь столиком сидит? Или стоит за колонной, весь в клетчатом, в темных очках, перчатках и в шляпе? И нюх, как у собаки, и глаз, как у орла — так ведь у него должно быть? И улыбаюсь этой мысли, легко и естественно.
— Лыбится, падла, — снова шепчет бычина. По сравнению с Корейцем он мелковат, а лицо как у любимцев Ломброзо, один к одному — низкий лоб, маленькие глазки, приплюснутый перебитый нос. У Ломброзо там еще что-то про уши было, не помню — у этого они тоже приплюснутые, вбитые в череп. Видать, боксер бывший — и не один десяток кулаков в перчатках над носом его потрудился, и над ушами. Тоже, кстати, вариант пластической операции, притом совершенно бесплатный — а в итоге лицо такое аэродинамичное, что детройтские автомобилестроители позавидуют.
— Засохни, Серый! — Ленчик руку вскидывает инстинктивно над столом с характерным жестом. Ну вот, распальцовка началась. В красивом и таком далеком от Москвы Лос-Анджелесе — и все та же распальцовка? Просто-таки международный жест, вроде “виктории” или среднего пальца. Несолидно, господа бандиты, несолидно. Да, Ленчик и Серый — чудесная компания, владельцы таких оригинальных имен и погонял. Это только в детективах у преступников клички хитроумные, а в жизни-то попроще.
И вообще как-то обидно иметь дело с лохами. Другое дело явились бы этакие гангстеры, в полосатых костюмах, черно-белых ботинках с пуговками, в белых галстуках и шляпах — не думаю, что вела бы себя по-другому, но все поприятней было бы. Я бы тоже тогда одела другой парик, со старомодной прической волнами, длинное узкое платье и туфли на толстых каблуках, и не забыла бы захватить изящный мундштук. И все было бы так изысканно и романтично, и самые опасные бандиты оказывались бы поборниками правды, и, очарованные собеседницей, брали бы ее под свое покровительство, безжалостно уничтожая несправедливо обидевших ее злодеев. Но уже почти физически осязаемые полоски гангстерских пиджаков расплываются в глазах, превращаясь вдруг в банальный сгусток вишневого варенья, облепляющий плотно-жирное Ленчиково тело.
— Значит, ты меня не поняла, — повторяет главный, видимо, не в силах придумать ничего поумнее. — Значит, тебе доказательства нужны? Тебе ухо прислать или член, чтоб легче узнать было?