«Беседой двух полковников» это можно было назвать только с очень большой натяжкой. В отборный мат начальника политотдела вклинивался визг начальника УНР. Все это продолжалось минут десять, после чего наступила тишина и в этой тишине было слышно, как начальник УНР с кем-то говорил по телефону.
В этот момент дверь распахнулась, из нее вышел начальник политотдела и, взглянув на Ивана, сказал:
- Лети в КЭЧ, там тебе выпишут ордер на ту квартиру, которая тебе положена. И не забудь отцу привет от меня передать, мы с ним на Дальнем Востоке служили.
- Спасибо, товарищ полковник, обязательно передам,- и окрыленный радостной вестью Иван пулей помчался в КЭЧ, где его ждала Ираида Иосифовна и первый в его жизни ордер на свою квартиру.
- Поздравляю, Иван, тебя с победой и с квартирой, - радостно встретила его на пороге Ираида Иосифовна.
Потом, порывшись у себя в верхнем ящике стола, она достала ключ и, перебросив его Ивану, попросила закрыть дверь.
- У меня сейчас часовой обеденный перерыв, как и написано на дверях, - заговорщицки подмигнув Ивану, сообщила она. Так что имеем полное право на отдых, обещанный нам нашей конституцией.
С этими словами она подошла к сейфу, открыла его, достала непочатую бутылку армянского коньяка, целый лимон, коробку конфет и несколько шоколадок.
- Что ты смотришь, Иван, займись лучше делом, разберись со всем этим взяточным богатством, надо же обмыть твою новую квартиру, да и мне приятно, что сегодняшний день прошел для меня не без пользы. Нормальному человеку помогла решить проблему, а то чаще всего приходится общаться со всякой мерзотой, - грустно усмехнулась женщина.
Когда они уже приканчивали бутылку, Ираида Иосифовна, которая показала себя за столом настоящим бойцом, чему Иван был несказанно удивлен, вдруг спросила его:
- Иван, ты моего сынка Давида помнишь?
- Конечно, как он, кстати, до сих пор рисует и играет на скрипке? Поди, вырос уже, парнем стал?
- Нет Давида, Иван, и никогда уже не будет, - тихо ответила Ираида Иосифовна и как-то сразу померкла, сдала и постарела.
Иван от этих слов просто растерялся и не знал, что ему нужно сказать в этом случае и как можно утешить убитую горем мать, а так, как ничего толкового ему в голову не приходило, он счел благоразумным просто промолчать и подождать дальнейшего развития событий.
Ждать пришлось недолго…
- Когда началась эта необъявленная война в Афганистане, которую наши умники назвали выполнением интернационального долга, моему Давиду исполнилось восемнадцать лет и я, приложив максимум усилий, попыталась отмазать его от армии. Вроде бы удалось, по крайней мере, пообещали.
- Потом у нас образовалась очень вкусная квартира в самом центре города, на которую претендовало несколько генералов. Как обычно бывает в таких случаях, победил кто-то один, а остальные, затаив обиду, сочли себя обделенными.
- И кто-то из них решил поквитаться со мной через сына, надавив на все свои рычаги влияния. И вот Давид получает повестку в военкомат, а там его распределяют в команду, которая следует в учебку в ТуркВО, а оттуда в Афганистан.
- Что я только не делала, к кому я только не обращалась, кому только денег не совала. Все те, которые еще совсем недавно лебезили и заискивали передо мной, теперь стыдливо отводили глаза в сторону и говорили, что вопрос решен окончательно и ничего сделать уже нельзя.
И вообще, - говорили они, - надо выполнять интернациональный долг. Слушая все это словоблудие, я думала, а почему они своих детей туда не направляют, а направляют на службу в теплые, спокойные места или вообще делают им белый билет.
- И вот мой сыночек, который тяжелее скрипки в руках ничего не держал, попадает в Афганистан в ДШБ, ты представляешь? Я получила от него пару писем, что он ходит в рейды, что побывал в Панджшерское ущелье, что там очень красиво и совсем не стреляют.
- А затем я получила письмо из Ташкента, из военного госпиталя, что мой Давид остался без ног, и чтобы я приезжала, чтобы забрать его долечиваться в нашем госпитале. Как я туда ехала и как его я потом доставляла домой, это отдельный разговор. Хуже было то, что операцию ему сделали неудачно и его преследовали страшные боли, от которых ему давали наркосодержащие препараты.