Напротив, в позе не лишенной чувства собственного достоинства и благородства, за трибуной для докладов стоял личный секретарь и, по совместительству, неофициальный мастер тёмных дел княжества, Ганс Шайни.
– У него отец и брат царевны Греты, ваше сиятельство. – вздохнул докладчик, откладывая в сторону тонкую папку тёмно-синего цвета. Это делает позиции курфюрста Баварии в области сотрудничества с Россией гораздо более сильными.
– А наши войска стоят у крепостных стен его союзника, – возразил хозяин кабинета, постукивая пальцами правой руки по столу. – Всё равно никто ничего не сможет предпринять, пока не договоримся о мире, – добавил он без особой уверенности в голосе.
– Совершенно верно, ваше сиятельство. Я уже отправил барона Клауса Штольца прощупать почву при их дворе. Не исключаю, что удастся договориться о переговорах.
– Что-то ещё по данному вопросу?
– Новости ожидаются не ранее следующей недели.
– Что там за история с Габи? – презрительно сморщил нос курфюрст.
Секретарь не спеша раскрыл розовую папку и приступил к докладу.
– Ваша дочь, ваше сиятельство, увлеклась посланником польской короны Юзефом Дамирским.
– И что в этом такого? – с немалой долей презрения и сарказма поинтересовался самодержец Бранденбурга, откинувшись на спинку кресла, – Эта дура постоянно кем-то увлечена. Но слава богу её увлечения недолговечны, как апрельский снег.
– На этот раз всё затянулось почти на месяц.
– Шутишь! Ну, и? – удивлённо поднял брови курфюрст.
– Ваша дочь и этот, не совсем молодой человек, планируют сбежать в Россию.
– Зачем?
– Точно не известно. То ли им показалось, что в этом есть какая-то романтика. То ли это побег от свадебных обязательств Юзефа. Он обручен с баронессой Евгенией Микульской. Скорее последнее.
– Не препятствуйте. Только проследите, чтобы у них там случились небольшие финансовые затруднения. Я не знаю свою дочь, если она не вернётся домой при первых намёках на нищету, – ухмыльнулся курфюрст.
– Будет исполнено, ваше сиятельство. Может стоит подумать о браке с достойным претендентом?
– Ты, Густав, сам то хоть веришь в то, о чем говоришь?
– Нет. Но почему не попробовать? Родит. Проснётся материнский инстинкт…
– Не проснётся, – скривился, словно отведал лимона, хозяин кабинета. – Такая же кукушка, как её мать. Впрочем, кто их женщин поймёт? Готовь предложения. Кстати, как там в России? Когда уже полыхнёт?
– Боюсь, ваше сиятельство, что никогда, – тяжело вздохнул докладчик, раскрывая толстую красную паку.
– Но ты же докладывал, что ещё чуть-чуть подтолкнём и Святогору надолго станет не до нас.
– Всё к этому и шло. Но в последнее время мы отслеживаем тенденцию к некоторой стабилизации обстановки. Но пока не понятно за счет чего это происходит.
– Больше всего я боюсь этих российских «непонятностей».
– Я тоже, ваше сиятельство. Поэтому выделил из резервного фонда средства на поощрение агентов и расширение сети.
– Разумное решение. Передайте от меня казначею моё желание участвовать в этом процессе. Такой же суммой.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
– Выяснили почему царевичу Святославу в жены выбрали именно княжну Вишневицкую?
– Пока только то, что знакомство царевича с будущей невестой состоялось при довольно пикантных обстоятельствах и всё выглядит, как поступок чести со стороны Святослава. Но это не тот уровень, чтобы такие глупости стали причиной брака. Тем более, что католики её почитают, как святую.
– Странное повеление для святой.
– Я тоже так считаю. Продолжаем разбираться.
– Ладно. Подробный разбор ситуации за рубежом у нас завтра. Пусть твой секретарь всем говорит, что я инспектирую артиллерийский полигон и, при этом, намекает, что уединился с Люси в загородной резиденции. Эти недоумки взорвали второй котёл подряд. Придётся ехать на завод разбираться.
– Вы бы поосторожнее, ваше сиятельство, – на мгновение вышел из роли сухого педанта мастер тёмных дел.
– Ты Клауса береги. О себе я уж как-нибудь сам позабочусь, – пробурчал курфюрст, сгребая во вместительный саквояж бумаги и чертежи, разложенные на столе.
– Если вы опять окажетесь в зоне поражения, Шальке сдохнет. Я ему это лично обещал. Так что не удивляйтесь, если вас, во время испытаний, силой уволокут в укрытие. А сын ваш весь в отца.
– Очень на это надеюсь, – произнёс Фридрих Третий, с подозрением уставившись на самого близкого человека, которому доверял с детства. Публичная субординация между ними была частью игры на публику, на которой в своё время настоял Ганс, что, впрочем, не мешало приятелям пропустить по кружке пива где-нибудь в дальней гостиной дворца. А в молодости, так и вовсе, переодевшись гусарами, пускались во все тяжкие в злачных местах Бранденбурга или Берлина.