– Что будем делать с сыновьями, Света?
Святогор не понимал, как ему быть. Поступать, как заведено, – лучше умереть. Не поступать? Ещё хуже.
Жена не спешила с ответом. Она вообще была не большая любительница разговоров. Предпочитала отсиживаться в своей лаборатории, где изучали материальную составляющую человеческих эмоций. Где-нибудь на Западе её давно бы уже сожгли на костре, как ведьму, хотя практический выход Светиных исследований пока ограничивался перемещением небольших предметов на расстояние в несколько метров да воспламенением чего-то очень уж горючего.
Легка беда начало. Тридцать лет назад и того не было.
– С Нюшей, Горушка, нет проблем. Графиня Винкельдорф влюблена в Святослава. Поженим и всё.
– Они не согласны.
– Кто?
– Оба. Она попыталась руки на себя наложить. Еле спасли. Он просится в Орден. Рядовым послушником.
Царица откинулась на спинку кресла и задумалась. Святогор обычно млел, когда его Светик вот так надувала губки и морщила лобик. Но сегодня было не до этого
– Почему мне не сказал?
– Сам только сегодня узнал.
– А Савва?
– Пока прячутся. Думают, что мы ничего не знаем. Исаак приходил. Драться лез. Грозился, что больше ни ногой в Высшую школу.
– Семестр же только начался? И он то откуда?..
– Не все специалисты в Институте живут. Кто-то и домой ходит. Сама понимаешь, что личные отношения сотрудников не относятся к проблематике Института, а значит секрета большого в этом нет. Евреи, чтоб их, всегда всё знают и куда угодно пролезут!
– Когда-то ты от этого приходил в восторг.
– Когда это было? После того, как этот гад попытался выгородить проходимцев, он мне больше не друг.
– Ты же их помиловал?
– Лавр надавил. Да и сам, по здравому размышлению, прикинул, что беды больше будет.
– Ну, и …
– А Исаака – нет. Не помиловал. Друзья так не поступают.
– Я думала вы помирились давно.
– Здороваемся, разговариваем, но от того, что раньше было, ничего не осталось.
– Что делать будешь?
– Не знаю. Потому с тобой и советуюсь. Да и не могу я такое без тебя решать.
– С Саввой и Нюшей я сама поговорю. А ты Святославу объясни, что он будущий царь.
– А Лия?
– Что-то мне подсказывает, что здесь лучше не вмешиваться. Только хуже будет. Если она в самом деле дочь своего отца.
– Исаак как-то жаловался, что не девка, а бес в юбке. Думаю, мало что изменилось с тех пор.
Бросила высшую школу, где уже преподавала, и прошла конкурс в Институт, что не удивительно. Удивительно, что стала обычной лаборанткой.
– Там очень непросто найти свою тему. Некоторые доживают до седых волос и никак.
– А откуда ты это всё..?
– Нюша где?
– В Институте. Она пока без сознания.
– Значит завтра съезжу в Институт.
– А я вызову Святослава и …
– Не надо, Горушка. Он такой-же упрямец, как и ты. Постарайся не сердиться.
– Хорошо, Свет мой. Пойдём спать?
– Я ещё поработаю. Завтра интересный эксперимент. Ты, между прочим, тоже нужен.
– Опять усилителем работать?!
– Не капризничай, милый. Иди отдыхай.
Святогор поцеловал жену в щеку и направился в спальню.
Когда за царём закрылась дверь, Светлана взмахнула рукой и из пола вырос небольшой столик, на котором стояло круглое зеркало на ножке.
После следующего взмаха царицы зеркало засветилось и стало прозрачным. В зазеркалье была небольшая комната, где, на таком же, как у царицы, кресле, сидела худенькая старушка в белом платке и коричневом платье с желтыми пуговицами.
– Что случилось, доченька?
– Я тебе не доченька, карга старая – зло прошипела Светлана.
– Что тебе? Приворот? Погибель на чью-то душу?
– Это я и сама не хуже тебя могу.
– Святогор разлюбил?
– Дура ты, Степанида. Всё на свой колдовской аршин меряешь.
– А то у тебя какой-то другой инструмент имеется. Моё семя. И никуда тебе от этого не деться.
– Семя может и твоё, только душа своя собственная.
– Ну, и живи со своей душой, коль такая гордая, – взвизгнула старушка и плюнула в сторону Светланы. Зеркало мигнуло и погасло.
Слова, которые произнесла царица, не очень-то в ходу даже в кабацком сообществе. А уж услышать такое из уст супруги самодержца…
Руки Светланы засветились, воздух перед зеркалом задрожал и вспыхнул малиновым светом. Где-то за матовой белизной раздался сдавленный вскрик и зеркало вновь стало прозрачным. Благообразная старушка с поварёшкой в руке, чуть перекосившись на бок, висела в полуметре над полом.