Дамира Ивану не понравилась сразу. Наглые глазищи в пол лица, презрительно поджатые губы и тело опытного бойца, лишенное женской утонченности и грации. Точнее грация была – пантеры перед прыжком. Упаси нас боже от таких женщин!
Когда княжна подошла к спешившимся гостям, оказалось, что она ещё и чуть выше Ивана.
«Нежное создание» оценивающе оглядело почему-то зардевшегося царевича и, под сдержанное хихиканье окружающих, томно проворковало:
– Ты чья будешь, красна – девица?
Ивану показалось, что его уши сейчас расплавятся и стекут по плечам на взмокшую спину. С трудом взяв себя в руки, он солидно прокашлялся и рявкнул, что было сил:
– Царевич Иоанн к князю Айдару с личным посланием!
Княжна сморщила носик и слегка склонила голову в приветствии.
– Извини, царевич. Обозналась. Брат тебя ждет.
И потеряв всякий интерес к собеседнику, в сопровождении воинственных девиц, удалилась по своим делам.
– Ну, что? Видал? – прошептал на ухо Ивану Расим.
– Что видал?
– Какая красавица!
Ивану хотелось сказать, где он «видал» эту «красавицу», но глаза Расима горели от восторга, а физиономия просто светилась таким обожанием, что пришлось прикусить язык и, в меру наличных актерских возможностей, тоже продемонстрировать восхищение.
Княжеские покои поражали воображение, хотя Иван и сам приложил руку к созданию этой махины. Просто собранным и разукрашенным терем видеть не довелось. Большое трёхэтажное сооружение легко разбиралось и собиралось, позволяя Князю путешествовать с комфортом вместе со своими подданными.
На краю степи, там, где Великая река несла свои воды в дальние страны, уже давно стоял город, в котором кочевники зимовали, учились и лечились, где несколько раз в году бурлил огромный базар, собирая купцов с пол мира и товары с обеих половин.
Но летом табуны и стада княжества кочевали с пастбища на пастбище. И князь предпочитал разделять судьбу своего народа.
На первом этаже княжеского терема «бдительная стража» резалась в кости и совершенно не заинтересовалась гостями. Почему, царевичу стало ясно через мгновение, когда потолок раздвинулся и оттуда спустилась лестница, а высокий голос звонко провозгласил:
– Посланники к его княжеской особе.
На втором этаже всё было по-другому. Стража в одинаковой черной одежде, встретила царевича с сопровождающими недоверчивыми взглядами и пропустила в княжеские покои только Ивана.
Айдар сидел в любимом кресле мрачнее тучи. На полу у его ног валялись обрывки свертка, подозрительно напоминавшие те, что недавно остались от подарка Крёстной.
– Крёстная подарила? – спросил ошарашенный Иван.
– Отец принёс. Ночью.
– Но он же умер давно?
– А то я не знаю. Садись. Чего приехал?
– Обучаться ратному искусству. Теперь я вместо Свята буду.
У князя отвисла челюсть.
– Ты что белены объелся?
– Думаешь меня это радует. Я не воин и ничего с этим не поделаешь. Но и с Крёстной спорить бесполезно. Её слово – последнее.
– А почему мне рассказываешь?
– Крёстная разрешила. Тебя тоже, вижу, запрягли, куда не хочется.
– В рядовые погонщики.
– Бред.
– Для меня Отец, что для тебя Крёстная.
Царевич и князь надолго замолчали, не понимая, как жить дальше. Первым молчание нарушил князь.
– На Дамире женишься. Князем будешь.
Иван подавился ответом и закашлялся до слёз.
– Не буду, – просипел он, слегка отдышавшись.
– Чего не будешь?
– И князем, и жениться. Крёстная про это не говорила.
– А защищать землю нашу она говорила?
– Говорила.
– Ну, вот. Тут и начнёшь.
– Да на что я гожусь? Сам посуди. Местных обычаев не знаю. Да и сестрица твоя меня из сарая выкинет. С большим удовольствием.
– Не выкинет. И обычаи знает. Да у нас тут почти, как у вас. Мою гвардию стрелецкой тьмой кличут. Когда степь отдыхает – в Граде живём. Там у меня терем, библиотека. Даже театр построили. Малышня в школу ходит.
Мы как бы и сами по себе и в государстве на службе состоим. Южную границу стережем. Налоги не платим, но и нам никакого довольствия не полагается. Сами всё добываем.
Если бы не твой батюшка, был бы я султан или хан, а так мне княжеский титул пожалован.
Иван слушал. открыв рот. Ну, батя! Ну, хитрец. «У нас дружба и любовь с соседями!» «Названный сын – отрада очей моих». Забыл самую малость сказать, что подданные верны государю. Хотя воли их никто и не лишал. А так даже лучше. Не то набегут советчики да приказчики из царского окружения и житья не дадут. До чего же батя – Царь! Куда нам до него.